Page 20 - Мещане

понять… Э-эхе-хе!.. Я вот, в молодости, церковное пение любил… грибы собирать любил…
А что Петр любит?
Акулина Ивановна (робко, со вздохом). К постоялке ушел…
Бессемёнов. Ну вот!.. Погоди же! – Я ее… ущемлю! (Входит Тетерев, заспанный и
мрачный более, чем всегда. В руке – бутылка водки и рюмка.) Терентий Хрисанфович!
Опять разрешил?
Тетерев. Вчера, после всенощной…
Бессемёнов. С чего это?..
Тетерев. Без причины. Обедать скоро?
Акулина Ивановна. Сейчас накрою… (Начинает хлопотать.)
Бессемёнов. Эхма, Терентий Хрисанфович, умный ты человек… а вот губит тебя
водочка!..
Тетерев. Почтенный мещанин, – ты врешь! Меня губит не водка, а сила моя… Избыток
силы – вот моя гибель…
Бессемёнов. Ну, сила лишней не бывает…
Тетерев. Опять врешь! Теперь сила – не нужна. Нужна ловкость, хитрость… нужна
змеиная гибкость. (Засучивая рукав, показывает кулак.) Гляди, – если я этой штукой ударю
по столу, – разобью его вдребезги. С такими руками – нечего делать в жизни. Я могу колоть
дрова, но мне трудно и смешно писать, например… Мне некуда девать силы. Я могу найти
себе место по способностям только в балагане, на ярмарке, где мог бы рвать железные цепи,
поднимать гири… и прочее. Но я учился… И хорошо учился… за что и был изгнан из
семинарии. Я учился и не хочу жить напоказ, не хочу, чтоб ты, придя в балаган, любовался
мною со спокойным удовольствием. Я желаю, чтобы все смотрели на меня с беспокойным
неудовольствием…
Бессемёнов. Злой ты…
Тетерев. Скоты такой величины, как я, не бывают злыми, – ты не знаешь зоологии.
Природа – хитра. Ибо, если к силе моей прибавить злобу, – куда бежишь ты от меня?
Бессемёнов. Мне бежать некуда… я в своем доме.
Акулина Ивановна. Ты бы молчал, отец.
Тетерев. Верно! Ты в своем доме. Вся жизнь – твой дом, твое строение. И оттого – мне
негде жить, мещанин!
Бeссеменов. Живешь ты зря… ни к чему. Но ежели бы захотел…
Тетерев. Не хочу захотеть, ибо – противно мне. Мне благороднее пьянствовать и
погибать, чем жить и работать на тебя и подобных тебе. Можешь ли ты, мещанин,
представить себе меня трезвым, прилично одетым и говорящим с тобою рабьим языком
слуги твоего? Нет, не можешь… (Поля входит и при виде Тетерева пятится назад. Он,
заметив ее, широко улыбается и, кивая головой, говорит, протягивая ей руку.) Здравствуйте
и не бойтесь… Я ничего не скажу вам больше… ибо все знаю!
Поля (смущенно). Что?.. ничего вы не можете знать…
Акулина Ивановна. А, пришла! Ну-ка, иди-ка, скажи Степаниде, чтобы щи несла…
Бессемёнов. Пора… (К Тетереву.) Люблю я слушать, как ты рассуждаешь… Особенно
про себя самого хорошо выходит у тебя. Так вот – глядишь на тебя, страшен ты! А начнешь
ты мысли-то свои высказывать, я и чувствую твою слабость… (Довольно и тихо смеется.)
Тетерев. И ты нравишься мне. Ибо ты в меру – умен и в меру – глуп; в меру – добр и в
меру – зол; в меру честен и подл, труслив и храбр… ты образцовый мещанин! Ты законченно
воплотил в себе пошлость… ту силу, которая побеждает даже героев и живет, живет и
торжествует… давай, выпьем перед щами, почтенный крот!
Бессемёнов. Принесут – выпьем. Но, между прочим, зачем ты ругаешься?.. Без
причины не надо обижать людей… Надо рассуждать кротко, складно, чтобы слушать тебя
было занятно… а если ты будешь людей задевать словами – никто не услышит тебя, а кто
услышит – дурак будет!
Нил (входя). Поля пришла?