Page 2 - Солнечный удар

подумать. Никогда ничего даже похожего на то, что случилось, со мной не было, да и не
будет больше. На меня точно затмение нашло… Или, вернее, мы оба получили что-то вроде
солнечного удара…
И поручик как-то легко согласился с нею. В легком и счастливом духе он довез ее до
пристани, – как раз к отходу розового «Самолета», – при всех поцеловал на палубе и едва
успел вскочить на сходни, которые уже двинули назад.
Так же легко, беззаботно и возвратился он в гостиницу. Однако что-то уж изменилось.
Номер без нее показался каким-то совсем другим, чем был при ней. Он был еще полон ею – и
пуст. Это было странно! Еще пахло ее хорошим английским одеколоном, еще стояла на
подносе ее недопитая чашка, а ее уже не было… И сердце поручика вдруг сжалось такой
нежностью, что поручик поспешил закурить и, хлопая себя по голенищам стеком, несколько
раз прошелся взад и вперед по комнате.
– Странное приключение! – сказал он вслух, смеясь и чувствуя, что на глаза его
навертываются слезы. – «Даю вам честное слово, что я совсем не то, что вы могли
подумать…» И уже уехала… Нелепая женщина!
Ширма была отодвинута, постель еще не убрана. И он почувствовал, что просто нет сил
смотреть теперь на эту постель. Он закрыл ее ширмой, затворил окна, чтобы не слышать
базарного говора и скрипа колес, опустил белые пузырившиеся занавески, сел на диван… Да,
вот и конец этому «дорожному приключению»! Уехала – и теперь уже далеко, сидит,
вероятно, в стеклянном белом салоне или на палубе и смотрит на огромную, блестящую под
солнцем реку, на встречные плоты, на желтые отмели, на сияющую даль воды и неба, на весь
этот безмерный волжский простор… И прости, и уже навсегда, навеки. – Потому что где же
они теперь могут встретиться? – «Не могу же я, – подумал он, – не могу же я ни с того, ни с
сего приехать в этот город, где ее муж, ее трехлетняя девочка, вообще вся ее семья и вся ее
обычная жизнь!» И город этот показался ему каким-то особенным, заповедным городом, и
мысль о том, что она так и будет жить в нем своей одинокой жизнью, часто, может быть,
вспоминая его, вспоминая их случайную, такую мимолетную встречу, а он уже никогда не
увидит ее, мысль эта изумила и поразила его. Нет, этого не может быть! Это было бы
слишком дико, неестественно, неправдоподобно! – И он почувствовал такую боль и такую
ненужность всей своей дальнейшей жизни без нее, что его охватил ужас, отчаяние.
«Что за черт! – подумал он, вставая, опять принимаясь ходить по комнате и стараясь не
смотреть на постель за ширмой. – Да что же это такое со мной? Кажется, не в первый раз – и
вот… Да что в ней особенного и что собственно случилось? В самом деле, точно какой-то
солнечный удар! И главное, как же я проведу теперь, без нее, целый день в этом
захолустье?»
Он еще помнил ее всю, со всеми малейшими ее особенностями, помнил запах ее загара
и холстинкового платья, ее крепкое тело, живой, простой и веселый звук ее голоса… Чувство
только что испытанных наслаждений всей ее женской прелестью было еще живо в нем
необыкновенно, но теперь главным было все-таки это второе, совсем новое чувство – то
страдное, непонятное чувство, которого совсем не было, пока они были вместе, которого он
даже предположить в себе не мог, затевая вчера это, как он думал, только забавное
знакомство, и о котором уже некому, некому было сказать теперь! – «А главное, – подумал
он, – ведь и никогда уже не скажешь! И что делать, как прожить этот бесконечный день, с
этими воспоминаниями, с этой неразрешимой мукой, в этом богом забытом городишке над
той самой сияющей Волгой, по которой унес ее этот розовый пароход!»
Нужно было спасаться, чем-нибудь занять, отвлечь себя, куда-нибудь идти. Он
решительно надел картуз, взял стек, быстро прошел, звеня шпорами, по пустому коридору,
сбежал по крутой лестнице на подъезд… Да, но куда идти? У подъезда стоял извозчик,
молодой, в ловкой поддевке, и спокойно курил цыгарку, очевидно, дожидаясь кого-то.
Поручик взглянул на него растерянно и с изумлением: как это можно так спокойно сидеть на
козлах, курить и вообще быть простым, беспечным, равнодушным? «Вероятно, только я
один так страшно несчастен во всем этом городе», – подумал он, направляясь к базару.