Page 324 - Избранное

мужчины сильно волочились и даже три раза подряд женились на ней, но все как-то
неудачно. И даже за ней один доктор ухаживал. Но, будучи политически грамотным
человеком, он не придал значения ее богатству, понимая, что это есть нечто
кратковременное. Он несколько поухаживал за ней и, предвидя неприятности, ушел, как
говорится, в кусты.
Но тут она знакомится с одним инженером. Такой интересный красавец, тоняга,
одевается. Такой вообще педант и любимец женщин. Душистый платок в кармане, какие-то
запонки, еще что-то такое. И при этом имеет имя Лютик.
Вот этот молодой любимец дам посещает нашу Елену Григорьевну и видят у нее
несметное количество ценного барахла И вот, распалившись на это добро, он кружит
дамочке голову и однажды говорит ей, мол, не хотите ли вы быть моей женой.
А эта дура, влюбленная в него как кошка, трясется от радости и говорит: "Ах, я твоя
навеки".
Вот он, не будь дурак, женится на ней поскорей, чудно живет, восторгается жизнью,
закусывает по пять раз в день и думает: "Вот так устроился!"
Он переезжает в Детское Село, в собственный дом, и вдруг примечает, что дамочка-то
ему малоинтересна. Никакой такой любви у него к ней не имеется, и даже ему неохота
находиться с ней рядом и дышать тем же воздухом.
"Разводиться, — думает, — мне с ней в высшей степени глупо, но я, думает, зевать не
буду".
И вот он заводит разные флирты и романы и разные любовные похождения. Живет там
на полный ход с какойто невероятной красавицей. При этом с ней кутит и выпивает и
бросает к ее ногам разные мелкие ценности.
Домой приезжает, как говорится, еле монаху, но при этом делает вид, будто он
чересчур утомился строительством и делами и поэтому не может даже беседовать со своей
супругой.
— Я, — говорит, — извиняюсь, не могу по-прежнему подолгу разговаривать с вами на
разные темы и тем более любоваться вами, поскольку от усиленных занятии у меня
изменился характер и я потерял некоторую живость своего темперамента.
И при этом он стал при ней притворяться — ходит сгорбившись, охает, харкает лишней
слюной и прикрывается двумя одеялами. А у самого морда цветущая и здоровье — лучше не
надо.
В довершение всего он подговорил одного знакомого врача, Орлова, чтобы тот
нашептал Елене Григорьевне разные устрашающие слова. И дал ему для этого некоторую
сумму денег.
Вот врач приезжает, ахает, восклицает и говорит Елене Григорьевне:
— Да! Это да! Охо-хо! Такое молодое, цветущее существо, а здоровье у него в высшей
степени поганое. Вы его берегите и не волнуйте. Пущай он лучше всего спит в отдельном
кабинете. И ваше дамское дело исполнять все его капризы и требования.
Вот эта дура немыслимо рыдает, ходит на цыпочках и ничем не тревожит своего
супруга, которого по-прежнему любит и обожает.
И так проходит год и два. И наконец три. И проходит пять лет, и дело приближается к
нашим дням.
И вот наступает 1933 год.
И вот раз однажды приходит до Елены Григорьевны ихний сосед. Такой счетовод
Федоров. Такой вообще счетоводишка — дурак, фанфарон и мелкая личность.
Чего-то они разговорились о том, о сем (а Лютика не было дома), а Елена Григорьевна
говорит:
— Знаете что, мне нынче скучно. Поедемте в ресторан. Я буду платить, а вы не
беспокойтесь. Послушаем музыку, скушаем по цыпленку и провернем интересно время.
Этот прохвост, счетоводишко Федоров, говорит!
— Очень рад. С великим удовольствием.