Page 52 - Настоящие сказки
P. 52
Кто там, в соседней комнате, спит — и кто не спит, а лежит глядит больными глазами в
пустоту и плачет... Кто?
Спичка уже почти догорела. Еще немного — и девушка поняла все. И тогда она, находясь в
пустом темном доме, в чужой квартире, схватила свой клочок бумажки и подожгла его!
И увидела, что там, в той жизни, за стеной храпит ее больной дедушка, а мама лежит на
раскладушке поблизости от него, потому что он тяжело заболел и все время просит пить.
Но был еще кто-то там, чье присутствие она ясно чувствовала и кто любил ее — но бумажка
быстро угасала в ее руках.
Этот кто-то тихо стоял перед ней и жалел ее, и хотел поддержать, но она его не могла видеть
и слышать и не желала говорить с ним, слишком у нее сильно болела душа, она любила
своего жениха и только его, она не любила больше ни маму, ни деда, ни того, кто стоял перед
ней той ночью и пытался ее утешить.
И в самый последний момент, когда догорал последний огонь ее записки, она захотела
поговорить с тем, кто стоял перед ней внизу, на полу, а глаза его были вровень с ее глазами,
как-то так получалось.
Но бедная маленькая бумажка уже догорала, как догорали остатки ее жизни там, в комнате с
лампочкой.
И девушка тогда сбросила с себя черное пальто и, обжигая пальцы, последним язычком
пламени дотронулась до сухой черной материи.
Что-то щелкнуло, запахло паленым, и за дверью завыли в два голоса.
— Скорей снимай с себя свое пальто! — закричала она женщине, но та уже спокойно
улыбалась, раскрыв свой широкий рот, и в ее руках догорала последняя из спичек...
Тогда девушка — которая была и тут, в темном коридоре перед дымящимся черным пальто, и
там, у себя дома, под лампочкой, и она видела перед собой чьи-то ласковые, добрые глаза —
девушка дотронулась своим дымящимся рукавом до черного рукава стоящей женщины, и тут
же раздался новый двойной вой на лестнице, а от пальто женщины повалил смрадный дым, и
женщина в страхе сбросила с себя пальто и туг же исчезла.
И все вокруг тоже исчезло.
В то же мгновение девушка уже стояла на табуретке с затянутым шарфом на шее и, давясь
слюной, смотрела на стол, где белела записка, в глазах плавали огненные круги.
В соседней комнате кто-то застонал, закашлялся, и раздался сонный голос мамы: «Отец,
давай попьем?»
Девушка быстро, как только могла, растянула шарф на шее, задышала, непослушными
пальцами развязала узел на трубе под потолком, соскочила с табуретки, скомкала свою
записку и плюхнулась в кровать, укрывшись одеялом.
И как раз вовремя. Мама, жмурясь от света, заглянула в комнату и жалобно сказала:
— Господи, какой мне страшный сон приснился...
Какой-то огромный ком земли стоит в углу, и из него торчат корни... И твоя рука...
И она ко мне тянется, мол, помоги... Что ты спишь в шарфе, горло заболело?
Page 52/177
