Page 10 - Человек на часах

Николай Семёнович Лесков: «Человек на часах» 10
– Много доволен, ваше высокородие, благодарю за отеческую милость.
И он в самом деле был «доволен», потому что, сидя три дня в карцере, он ожидал гораздо
худшего. Двести розог, по тогдашнему сильному времени, очень мало значили в сравнении с
теми наказаниями, какие люди переносили по приговорам военного суда; а такое именно
наказание и досталось бы Постникову, если бы, к счастию его, не произошло всех тех смелых и
тактических эволюции, о которых выше рассказано.
Но число всех довольных рассказанным происшествием этим не ограничилось.

Глава шестнадцатая

Под сурдинкою подвиг рядового Постникова расползся по разным кружкам столицы,
которая в то время печатной безголосицы жила в атмосфере бесконечных сплетен. В устных
передачах имя настоящего героя – солдата Постникова утратилось, но зато сама эпопея
раздулась и приняла очень интересный, романтический характер.
Говорили, будто ко дворцу со стороны Петропавловской крепости плыл какой-то
необыкновенный пловец, в которого один из стоявших у дворца часовых выстрелил и пловца
ранил, а проходивший инвалидный офицер бросился в воду и спас его, за что и получили: один
– должную награду, а другой – заслуженное наказание. Нелепый слух этот дошел и до
подворья, где в ту пору жил осторожный и неравнодушный к «светским событиям» владыко,
благосклонно благоволивший к набожному московскому семейству Свиньиных.
Проницательному владыке казалось неясным сказание о выстреле. Что же это за ночной
пловец? Если он был беглый узник, то за что же наказан часовой, который исполнил свой долг,
выстрелив в него, когда тот плыл через Неву из крепости? Если же это не узник, а иной
загадочный человек, которого надо было спасать из волн Невы, то почему о нем мог знать
часовой? И тогда опять не может быть, чтоб это было так, как о том в мире суесловят. В мире
многое берут крайне легкомысленно и «суесловят», но живущие в обителях и на подворьях ко
всему относятся гораздо серьезнее и знают о светских делах самое настоящее.

Глава семнадцатая

Однажды, когда Свиньин случился у владыки, чтобы принять от него благословение,
высокочтимый хозяин заговорил с ним «кстати о выстреле». Свиньин рассказал всю правду, в
которой, как мы знаем, не было ничего похожего на то, о чем повествовали «кстати о
выстреле».
Владыко выслушал настоящий рассказ в молчании, слегка шевеля своими беленькими
четками и не сводя своих глаз с рассказчика. Когда же Свиньин кончил, владыко тихо
журчащею речью произнес:
– Почему надлежит заключить, что в сем деле не все и не везде излагалось согласно с
полною истиной?
Свиньин замялся и потом отвечал с уклоном, что докладывал не он, а генерал Кокошкин.
Владыко в молчании перепустил несколько раз четки сквозь свои восковые персты и
потом молвил:
– Должно различать, что есть ложь и что неполная истина.
Опять четки, опять молчание и, наконец, тихоструйная речь:
– Неполная истина не есть ложь. Но о сем наименьше.
– Это действительно так, – заговорил поощренный Свиньин. – Меня, конечно, больше
всего смущает, что я должен был подвергнуть наказанию этого солдата, который хотя нарушил
свой долг…
Четки и тихоструйный перебив:
– Долг службы никогда не должен быть нарушен.
– Да, но это им было сделано по великодушию, по состраданию, и притом с такой борьбой
и с опасностью: он понимал, что, спасая жизнь другому человеку, он губит самого себя… Это
высокое, святое чувство!