Page 2 - Повести Белкина

порядок. Для сего, приехав однажды к нему, потребовал я хозяйственные книги, призвал
плута старосту и в присутствии Ивана Петровича занялся рассмотрением оных. Молодой
хозяин сначала стал следовать за мною со всевозможным вниманием и прилежностию; но
как по счетам оказалось, что в последние два года число крестьян умножилось, число же
дворовых птиц и домашнего скота нарочито уменьшилось, то Иван Петрович
довольствовался сим первым сведением и далее меня не слушал, и в ту самую минуту, как я
своими разысканиями и строгими допросами плута старосту в крайнее замешательство
привел и к совершенному безмолвию принудил, с великою моею досадою услышал я Ивана
Петровича крепко храпящего на своем стуле. С тех пор перестал я вмешиваться в его
хозяйственные распоряжения и предал его дела (как и он сам) распоряжению всевышнего.
Сие дружеских наших сношений нисколько, впрочем, не расстроило; ибо я, соболезнуя
его слабости и пагубному нерадению, общему молодым нашим дворянам, искренно любил
Ивана Петровича; да нельзя было и не любить молодого человека столь кроткого и честного.
С своей стороны Иван Петрович оказывал уважение к моим летам и сердечно был ко мне
привержен. До самой кончины своей он почти каждый день со мною виделся, дорожа
простою моею беседою, хотя ни привычками, ни образом мыслей, ни нравом мы большею
частию друг с другом не сходствовали.
Иван Петрович вел жизнь самую умеренную, избегал всякого рода излишеств; никогда
не случалось мне видеть его навеселе (что в краю нашем за неслыханное чудо почесться
может); к женскому же полу имел он великую склонность, но стыдливость была в нем
1
истинно девическая.
Кроме повестей, о которых в письме вашем упоминать изволите, Иван Петрович
оставил множество рукописей, которые частию у меня находятся, частию употреблены его
ключницею на разные домашние потребы. Таким образом прошлою зимою все окна ее
флигеля заклеены были первою частию романа, которого он не кончил. Вышеупомянутые
повести были, кажется, первым его опытом. Они, как сказывал Иван Петрович, большею
2
частию справедливы и слышаны им от разных особ. Однакож имена в них почти все
вымышлены им самим, а названия сел и деревень заимствованы из нашего околодка, отчего
и моя деревня где-то упомянута. Сие произошло не от злого какого-либо намерения, но
единственно от недостатка воображения.
Иван Петрович осенью 1828 года занемог простудною лихорадкою, обратившеюся в
горячку, и умер, несмотря на неусыпные старания уездного нашего лекаря, человека весьма
искусного, особенно в лечении закоренелых болезней, как то мозолей и тому подобного. Он
скончался на моих руках на тридцатом году от рождения и похоронен в церкви села
Горюхина близ покойных его родителей.
Иван Петрович был росту среднего, глаза имел серые, волоса русые, нос прямой; лицом
был бел и худощав.
Вот, милостивый государь мой, все, что мог я припомнить касательно образа жизни,
занятий, нрава и наружности покойного соседа и приятеля моего. Но в случае, если
заблагорассудите сделать из сего моего письма какое-либо употребление, всепокорнейше
прошу никак имени моего не упоминать; ибо хотя я весьма уважаю и люблю сочинителей, но
в сие звание вступить полагаю излишним и в мои лета неприличным. С истинным моим
почтением и проч.

1 Следует анекдот, коего мы не помещаем, полагая его излишним; впрочем, уверяем читателя, что он ничего
предосудительного памяти Ивана Петровича Белкина в себе не заключает. (Прим. А. С. Пушкина.)

2 В самом деле, в рукописи г. Белкина над каждой повестию рукою автора надписано: слышано мною от
такой-то особы (чин или звание и заглавные буквы имени и фамилии). Выписываем для любопытных
изыскателей: «Смотритель» рассказан был ему титулярным советником A. Г. Н., «Выстрел» подполковником И.
Л. П., «Гробовщик» приказчиком Б. В., «Метель» и «Барышня» девицею К. И. Т. (Прим. А. С. Пушкина.)