Page 74 - Приключения Кроша

следы «Победы» исчезли и остались только следы вездехода…
— Крош, поехали, я опаздываю, — нетерпеливо сказал Игорь, снова обретая свой
командирский тон.
Мне было стыдно смотреть на Игоря. Не поворачиваясь, я сказал:
— Какие странные покрышки на этой машине…
— Ничего странного! — ответил Игорь. — У нее покрышки с вездехода, для лучшей
проходимости.
С замирающим сердцем я спросил:
— На всех четырех колесах?
— Нет! — нетерпеливо ответил Игорь. — Только на задних. На передних у нее обычная
резина. Ну хватит, поехали!

26

Мы думали, что после собрания восстановление нашей машины пойдет медленнее. Ведь
раньше мы ее делали в течение рабочего дня, а теперь только два часа после работы.
Получилось наоборот — гораздо быстрее. Рабочие стали больше помогать. Некоторые так
загорелись, что оттирали наших ребят и все делали сами. Это вызывало наше законное
недовольство. Ведь восстанавливаем машину мы!
— Видишь ли, университант-эмансипе, — сказал мне бригадир Дмитрий
Александрович, — раньше положение было неопределенное. Бригада не знала, на каких
условиях восстанавливается машина. А теперь знает: на общественных. И каждый хочет
способствовать общему делу.
Если пренебречь обращением «университант-эмансипе», то мысль Дмитрия
Александровича показалась мне очень разумной. Даже глубокой. Во всем должна быть полная
определенность.
Наконец мы поставили во дворе раму и начали сборку. Началась сборка — дело идет к
концу. Дело идет к концу — все работают быстрее. Приятно видеть, как голая рама
превращается в автомобиль.
Вокруг нашей машины толкались люди. Возле других машин никто не толкался, а возле
нашей машины толкались все. Даже директор. Честное слово! И, если случался затор, не
хватало чего-либо, он говорил: «Сходите на склад, принесите. Скажите — я велел». Дело шло
без бюрократизма и бумажной волокиты.
Я думаю, это происходило оттого, что директору было приятнее сидеть во дворе, на
солнышке, чем в прокуренном кабинете. Но просто сидеть во дворе неудобно. А сидеть возле
нашей машины удобно — она общественная.
А рабочим приятно порассуждать. Когда они ремонтируют другие машины, рассуждать
некогда, надо норму выполнять. А наша машина общественная, можно и порассуждать. И еще
рабочим было приятно, что они могут поспорить с самим директором. В цехе спорить нечего,
надо делать, что приказывают. А наша машина общественная, можно и поспорить. Тем более
мы ее оборудовали как учебную, поставили добавочное управление для инструктора. Чтобы
инструктор мог исправить ошибку ученика и предотвратить несчастный случай.
Во время обеденного перерыва рабочие сидели со своим молоком и полбатонами вокруг
нашей машины и советовали, как что делать, вносили всякие предложения. Тут же стояли
свободные от смены шоферы, вспоминали, как они учились на учебных машинах, и говорили,
как лучше сделать нашу. И тоже спорили с директором. И когда директор отстаивал свое
мнение, то ссылался не на то, что он директор, а на то, что раньше тоже был шофером. В
общем, вокруг нашей машины установилась свободная, приятная атмосфера. В этой
атмосфере всем нравилось работать. Даже служащие, выходя во двор, смотрели, как мы
работаем, слушали рассуждения и споры рабочих, удивлялись тому, что мы, школьники,
восстанавливаем настоящую машину.
Главный бухгалтер, довольно мрачный человек, сказал: