Page 19 - Звёзды под дождём

какого-нибудь там Сириуса и, практически, в лужу носом. Будет история. Ну,
ладно, рисуй. Ехать нам далеко. — И он открыл зонт.
Зонт был не черный.
Он казался черным при неярком свете лампочки, свернутый и намокший. А
теперь все увидели, что он коричневый, с серыми зубцами.
Разве бывает коричневое небо с серыми зубцами?
Мальчик молча сунул в карман мелок.

— Тьфу ты, будь она неладна! — Мастер стукнул открытым зонтом о
затоптанный мокрыми подошвами пол. — Ручки, понимаешь, одинаковые, —
объяснил он Шахматисту. — Который раз путаем. Это Клавдии зонт, нашей
нормировщицы.
— Жаль, — сказал Шахматист…
Устало дребезжал трамвай. Сонно мигала на площадке желтая лампочка.
Дремали в вагоне редкие пассажиры. И только дождь за окнами плескался
весело и неутомимо.
Трамвай номер семь шел от Городка Металлургов к центру. Долгое время
никто не входил в вагон, ехали только те, кто сел на первой остановке.

Потом появился малыш. В коротеньком пальтишке, в резиновых сапогах.
Широкие голенища хлопали малыша по ногам: сапоги были слишком
большие.

«Мамкины», — подумал мальчик.
Малыш забрался на переднюю площадку. В одной руке он держал бидон для
молока, другой тащил за собою открытый зонт.
Маленький зеленый бидон вел себя спокойно. Только один раз он зацепился
дном за ступеньку и недовольно звякнул крышкой, но это было не страшно:
крышка держалась на тесемке и нигде никогда не могла потеряться отдельно
от своей посудины.

А тяжелый зонт сопротивлялся. Он широко растопырил прутья с натянутым
черным полотном и не хотел пролезать в дверь. И разве мог малыш
справиться с ним — таким большим и упрямым — одной рукой?
Трамвай тронулся. Малыш вздрогнул от толчка. Потом рассердился и
дернул зонт изо всех сил.
— Сломаешь, — сказал мальчик. — Ну что ты делаешь, в самом деле…
Он шагнул на площадку и перехватил ручку зонта.
— Закрыть же надо. — И закрыл. Зонт съежился и стал послушным.