Page 208 - И дольше века длится день

манкурта… Белая птица быстро полетела рядом с человеком, крича ему в том грохоте и
светопреставлении:
— Чей ты? Как твое имя? Вспомни свое имя! Твой отец — Доненбай, Доненбай,
Доненбай, Доненбай, Доненбай, Доненбай…
И долго еще разносился ее голос в сомкнувшейся тьме…

Через несколько дней из Кзыл-Орды прибыли на Боранлы-Буранный обе дочери
Едигея, Сауле и Шарапат, с мужьями, с детьми, получив телеграмму о кончине сарозекского
старца Казангапа. Помянуть, засвидетельствовать свою скорбь приехали, а заодно и
погостить денек-другой у родителей, поскольку нет худа без добра.
Когда они сошли с поезда всей гурьбой и объявились у Едигеева порога, отца дома не
было, а Укубала выскочила навстречу и, плача, обнимаясь, целуясь с детьми, не нарадуясь,
все приговаривала:
— Многое спасибо тебе, Господи! Вот кстати-то! Отец как обрадуется! Как хорошо,
что приехали! И все вместе приехали, собрались да приехали! Отец-то как обрадуется!
— А где же отец? — спросила Шарапат.
— А он вернется к вечеру. Уехал с утра в Почтовый ящик, к начальству тамошнему.
Все дела у него там какие-то! Я потом расскажу. Да что же вы стоите? Это же ваш дом, дети
мои…

Поезда в этих краях все так же шли с запада на восток и с востока на запад…
А по сторонам от железной дороги в этих краях лежали великие пустынные
пространства — Сары-Озеки, Серединные земли желтых степей.