Page 177 - Собранние сочинений

подумать-то? Что она, ровня, что ль, тебе? С кем ты говоришь, вспомни!
Митя . Я оченно хорошо знаю, что вы мой хозяин и что я, по бедности своей, не могу
быть им ровней; но, впрочем, судите как хотите, я весь тут-с: я вашу дочку полюбил душою-с.
Входит Любим Карпыч и становится в толпе.

Явление пятнадцатое

Те же и Любим Карпыч.
Гордей Карпыч . Как, чай, не любить! У тебя губа-то не дура! За ней ведь денег много,
так тебе голому-то на голодные зубы хорошо.
Митя . Для меня столь обидно от вас это слышать, что я не имею слов-с. Лучше молчать.
(Отходит.) Извольте, Любовь Гордеевна, вы говорить-с.
Любовь Гордеевна . Я, тятенька, вашей воле не перечила! Коли хотите вы моего счастия
— отдайте меня за Митю.
Пелагея Егоровна . Что это и в самом деле, Гордей Карпыч, капризничаешь… да! Что в
самом деле! Я было уж обрадовалась, насилу-то от сердца отлегло, а ты опять за свое. Уж
говори что-нибудь одно, а то что это такое… право. То скажешь — за одного, то за другого.
Что она тебе, на мытарство, что ли, досталась?
Любим Карпыч (из толпы). Брат, отдай Любушку за Митю.
Гордей Карпыч . Ты опять здесь? Да ты понимаешь ли, что ты со мной нынче сделал?
Ты меня оконфузил на весь город! Кабы ты чувствовал это, ты бы не смел и на глаза-то мне
показываться, а ты еще с советами лезешь! Уж пускай бы говорил человек, да не ты.
Любим Карпыч . Да ты поклонись Любиму Торцову в ноги, что он тебя оконфузил-то.
Пелагея Егоровна . Именно, Любимушка, надо тебе в ноги поклониться… да… именно.
Снял ты с нашей души грех великий; не замолить бы его нам.
Гордей Карпыч . Что ж я, изверг, что ли, какой в своем семействе?
Пелагея Егоровна . Изверг не изверг, а погубил было дочь-то из-за своей из глупости…
Да! Я тебе от простоты моей скажу. Отдают за стариков-то и не Африкану Савичу чета, да и то
горе мычут.
Любим Карпыч . Пустите меня! (Поет.) Трум-ту-тум, трум-ту-тум! (Пляшет.)
Посмотри на меня, вот тебе пример — Любим Торцов перед тобой живой стоит. Он по этой
дорожке ходил — знает, какова она! И я был богат и славен, в каретах ездил, такие штуки
выкидывал, что тебе и в голову не придет, а потом верхним концом да вниз. Вот погляди,
каков я франт!
Гордей Карпыч . Ты мне что ни говори, я тебя слушать не хочу, ты мне враг на всю
жизнь.
Любим Карпыч . Человек ты или зверь? Пожалей ты и Любима Торцова! (Становится
на колени.) Брат, отдай Любушку за Митю — он мне угол даст. Назябся уж я, наголодался.
Лета мои прошли, тяжело уж мне паясничать на морозе-то из-за куска хлеба; хоть под
старость-то да честно пожить. Ведь я народ обманывал: просил милостыню, а сам пропивал.
Мне работишку дадут; у меня будет свой горшок щей. Тогда-то я Бога возблагодарю. Брат! и
моя слеза до неба дойдет! Что он беден-то! Эх, кабы я беден был, я бы человек был. Бедность
не порок.
Пелагея Егоровна . Гордей Карпыч, неужели в тебе чувства нет?
Гордей Карпыч (утирает слезу). А вы и в самом деле думали, что нет?! (Поднимает
брата.) Ну, брат, спасибо, что на ум наставил, а то было свихнулся совсем. Не знаю, как и в
голову вошла такая гнилая фантазия. (Обнимает Митю и Любовь Гордеевну.) Ну, дети,
скажите спасибо дяде Любиму Карпычу да живите счастливо.
Пелагея Егоровна обнимает детей.
Гуслин . Дяденька, теперь и мне можно?
Гордей Карпыч . Можно, можно. Просите все, кому что нужно: теперь я стал другой
человек.