Page 18 - Собранние сочинений

где, а только в стороне такой… необитаемой. Было у него, сударыня ты моя, двенадцать
дочерей — мал мала меньше. Сам работать не в силах, жена тоже старуха старая, дети еще
малые, а пить-есть надобно. Что было добра, под старость все прожили, поить, кормить
некому! Куда деться с малыми ребятами? Вот он так думать, эдак думать — нет, сударыня
моя, ничего уж тут не придумаешь. «Пойду, говорит, я на распутие: не будет ли чего от
доброхотных дателей». День сидит — бог подаст, другой сидит — бог подаст; вот он,
матушка, и возроптал.
Аграфена Кондратьевна . А, батюшки!
Рисположенский . Господи, говорит, не мздоимец я, не лихоимец я… лучше, говорит,
на себя руки наложить.
Аграфена Кондратьевна . Ах, батюшко мой! Рисположенский. И бысть ему, сударыня
ты моя, сон в нощи…
Входит Большов.

Явление девятое

Те же и Большов.
Большов . А! и ты, барин, здесь! Что это ты тут проповедуешь?
Рисположенский (кланяется) . Все ли здоровы, Самсон Силыч?
Устинья Наумовна . Что это ты, яхонтовый, похудел словно? Аль увечье какое напало?
Большов (садясь) . Простудился, должно быть, либо геморрой, что ли, расходился…
Аграфена Кондратьевна . Ну, так, Сысой Псович, что ж ему дальше-то было?
Рисположенский . После, Аграфена Кондратьевна, после доскажу, на свободе
как-нибудь забегу в сумеречки и расскажу.
Большов . Что это ты, али за святость взялся! Ха, ха, ха! Пора очувствоваться.
Аграфена Кондратьевна . Ну, уж ты начнешь! Не дашь по душе потолковать.
Большов . По душе!.. Ха, ха, ха… А ты спроси-ко, как у него из суда дело пропало; вот
эту историю-то он тебе лучше расскажет.
Рисположенский . Ан нет же, и не пропало! Вот и неправда, Самсон Силыч!
Большов . А за что ж тебя оттедова выгнали?
Рисположенский . А вот за что, матушка Аграфена Кондратьевна. Взял я одно дело из
суда домой, да дорогой-то с товарищем и завернули, человек слаб, ну, понимаете… с
позволенья сказать, хоть бы в погребок… там я его оставил, да хмельной-то, должно быть, и
забыл. Что ж, со всяким может случиться. Потом, сударыня моя, в суде и хватились этого
дела-то: искали, искали, я и на дом-то ездил два раза с экзекутором — нет как нет! Хотели
меня суду предать, а тут я и вспомни, что, должно быть, мол, я его в погребке забыл. Поехали
с экзекутором — оно там и есть.
Аграфена Кондратьевна . Что ж! Не токмо что с пьющим, и с непьющим бывает. Что ж
за беда такая!
Большов . Как же тебя в Камчатку не сослали?
Рисположенский . Уж и в Камчатку! А за что, позвольте вас спросить, за что в
Камчатку-то сослать?
Большов . За что! За безобразие! Так неужели ж вам потакать? Этак вы с кругу
сопьетесь.
Рисположенский . Ан вот простили. Вот, матушка Аграфена Кондратьевна, хотели меня
суду предать за это за самое. Я сейчас к генералу к нашему, бух ему в ноги. Ваше, говорю,
превосходительство! Не погубите! Жена, говорю, дети маленькие! Ну, говорит, бог с тобой,
лежачего не бьют, подавай, говорит, в отставку, чтоб я и не видал тебя здесь. Так и простил.
Что ж! Дай бог ему здоровья! Он меня и теперь не забывает; иногда забежишь к нему на
празднике: что, говорит, ты, Сысой Псоич? С праздником, мол, ваше превосходительство,
поздравить пришел. Вот к Троице ходил недавно, просвирку ему принес. Я, Аграфена
Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)