Page 562 - И жили люди на краю

559
сколько переступал по рыхлым сугробам. Так он шёл часа три;
когда перед ним развернулось широченное поле, он подумал, что
это – выход к морю. Но, преодолев поле до половины, разглядел
впереди отвесные скалы. Разочарованный, повернул обратно.
«Бесполезно прошёлся. Не в ту сторону. Явно не в ту.
Словно в мешок залез, – одолевало Михаила тягучее
размышление. – Так можно бродить, пока не заблудишься и не
свалишься. Чёрт возьми, что за погода? Снова снег. Сколько же
его там?.. Вроде и туч нет. И почему никто не ищет? Допустим,
на самолёте нельзя – не прояснилось. Но лыжников-то
организовать можно... Тишина. Мертвецкая тишина».
Вернувшись в распадок, смахнул снег с толстой нижней
ветки лиственницы, у самого ствола, и пристроился на ней,
распаренный, уставший Осторожно вынул из кармана
завёрнутые в клочок газеты помятые папиросы, без мундштуков
– пять штук осталось, из двух свернул самокрутку и выкурил её
медленно, со сладким удовольствием. И опять пошел.
Возвратный путь быстро выматывал силы. Хотелось пить и есть;
дважды отдыхал, но не курил, сжимал снег в комок и сосал
– пресная влага холодила горло. Брёл по своему извилистому
следу, ожидая, что вот за этим поворотом покажется избушка.
Однако перед глазами вновь – раздражающая белизна, и только.
Задрал голову и упёрся взглядом в самолёт. Вернее, в его
хвостовую часть. Торчала она, как покосившийся на кладбище
крест; вокруг неё замерли редкие деревца. С лысоватой
вершиной была сопка, и пожалуй, самой высокой. Глянуть бы
оттуда?..
К избушке он приплёлся трудно, утло, как старик; снял
лыжи, поставил у стены, переступил через порог в тепло и
опешил: где Надежда?
– Надя, – позвал тихо.
В сумрачном углу на нарах ворохнулись; Надежда