Page 565 - И жили люди на краю

562
широкое. «Что это? – удивился Михаил. – Сумка никак? Ну да.
Откуда она взялась?» Он сел и стянул сумку с лыжи – она
проделась в её ручку, – расстегнул и вскрикнул:
– Вот это да! – Вытащил палок пятнадцать сухой тонкой
колбасы, плохо завёрнутой в просалившуюся бумагу. Сглотнул
слюну и стал вынимать свёртки и кульки, раскладывая вокруг
себя. Тут были гусь, мука, конфеты, шпик, банка тушёнки, ещё
какие-то консервы, бутылка водки и на самом дне – большая
желтоватая буханка хлеба, какие выпекают только в посёлках.
– Теперь дойдём! Обязательно дойдём!
Укладывая всё обратно в сумку, он оторвал палку колбасы и
жадно съел. Встал, оглядывая глубокую борозку в снегу. «Крепко
пропахал!» – улыбнулся и непроизвольно взялся разгребать
лыжами снег. Ткнулся во что-то носком. Раскопал – чёрно
высунулся из белого старый пенёк. Пошёл дальше, повернул
назад по другой стороне борозды и напротив сумки на ветке
невысокой ёлки заметил клетчатый угол чемодана. Выдернул его
из снега и на душе противно стало, ладонь на ручке вспотела:
люди, возможно, погибли, а он собирает их вещи. Ну, сумку с
продуктами случайно поддел, от неё нельзя отказаться, а
чемодан?.. Его передаст родным погибшего.
Когда вошёл в избушку, Надежда у печки сушила длинные
распущенные волосы.
– Молодец! Баню устроила.
– О-о! – с недоумением произнесла Надежда. – Моя сумка!
Где ты взял мою сумку?
– Я на ней едва шею не свернул.
Надежда опустилась на корточки возле сумки, говоря:
– Тётка мне столько натолкала!.. А как сейчас домой
довезёшь?
– Да, придётся тебе поделиться, – сказал Михаил. – Нам
плотненько надо заправиться. Завтра двинем...