Page 32 - Птица долгой любви

– Ну, само... – сказал Никонор Стасович. – Вон,
за изгородью, я развёл костёр. И там рвануло.
– Что в костёр положили? – ещё строже и с

недоверием произнёс капитан.
– Сухие ветки, хлам всякий, мусор.
– О каком хламе говорите? Дырявый сапог, что
ли, взорвался? Верно, может, если в него гранату
положить.
Они приблизились к воронке.
– Да-а, – протянул капитан, – хорошая ямка.

– Из неё, представляете, японец выбежал, –
проговорил Никонор Стасович.
– Чего? Какой японец?
– В белых перчатках.
У капитана отвисла нижняя губа; помолчав, он
глянул на Никонора Стасовича, так, словно определяя,

лечился ли тот в сумасшедшем доме и не рано ли его
выпустили, и забормотал:
– В белых перчатках? Японец? Выскочил из
воронки? Ну да...
– Товарищ капитан, – перебил его высокий
милиционер. – Дыра куда-то. Разрешите посмотреть.
– Давай. Но аккуратно.
Милиционер спрыгнул в воронку; присев у

другого её края, толкнул пласт дёрна; он, качнувшись,
сорвался в бункер.
– Товарищ капитан, тут какая-то пещера. Или
убежище было.

29