Page 351 - Возле моря
P. 351

решил: «Не сейчас. Надо всё обмозговать».

                                         * * *

               Ульян,  запамятовав,  что  с  ним  была  лошадь,  пошёл  от
          усадьбы  на  тяжёлых  вялых  ногах,  как  будто  за  то  время,  что
          находился в доме, невероятно постарел. Всё у него внутри сце-
          пилось, запеклось и болело, и никаким отваром его не исцелить,
          не  ободрить  – это боль души, оторвавшейся от родных милых
          людей.  Он  никого  не  осуждал,  не  винил,  считая:  сам  во  всём
          виноват. Им, Отохимэ и особенно Рюити, сейчас гораздо боль-
          нее.
               Если бы Ульян тогда, в ту метельную ночь, удержался... Но
          его тянуло, с колдовскою силой тянуло к Отохимэ, а коснувшись
          её тела, упруго-гладкого, свежего, вдохнув таинственный запах
          волос,  одурел  до  грани:  не  стало  терпежу.  Ох,  хлестнула  бы
          Отохимэ по морде, как иная русская стойкая баба! Но она при-
          жалась к нему обнимая...
               Не только ту ночь, а все встречи – каждую в отдельности –
          помнит Ульян. Это груз и сладостный, и грешный. А теперь  –
          терзающий.
               Ульян  заметил,  как  у  Рюити  остановилось  дыхание,  как
          обезумел, застывая, взгляд его – уставился на мать и, возможно,
          не видел её. И языком не мог шевельнуть: мол, хоть подумала,
          что наговорила? Обморочно, слепо качнуло его на перила лест-
          ницы.
               А Ульян ушёл. Погано, наверно, сделал? А как по-иному?
          Стоять и смотреть на Рюити: вот я, сынок...
               Господи, какое страшное разрушение совершается в душе
          мальчика! Ему сказали, что тот человек, с которым лет восемь
          жил в одном доме, ел за одним столом, с которым с радостью
          ходил на рыбалку или в лес, которому рассказывал, как учится, о
          чём мечтает, которого считал своим отцом и любил, – этот че-
          ловек  вдруг  оказался  дядей.  А  другой,  что  жил  далеко,  не  на
          своём промысле, и не японец, – отец.
               Как  решилась  Отохимэ  на  такое?  Чтобы  защитить  его,


                                          349
   346   347   348   349   350   351   352   353   354   355   356