Page 352 - Возле моря

Ульяна, сохранить за ним рыбалку? При этом её возмутило гру-
бое, мстительное упрямство сына? И она уже не могла держать в
себе многолетнюю тайну и освободилась от неё единым махом:
мол, знай, кого гонишь. А стало быть, знай, сынок, и то, что
любишь ты сестру-однокровку. Но это слишком сурово каса-
тельно Рюити.
И от правды сей не будет легче ни ему, Ульяну, ни Отохимэ,
ни Рюити. Она разъединила их. Всех троих друг от друга. И самое
страшное – это если Рюити отдалится от матери.
Ветер жгуче покалывал лицо, слезились глаза – третий год
по весне они почему-то слезятся.
Далеко уже отвело широкие ковриги льда, а на рябистой
закраине кучно плавали лебеди. Он приостановился, глядя на
ослепительно белых птиц: приплыли красавцы.
Но интерес тут же к ним истаял. Им овладело безразличие к
тому, что здесь вскоре начнут ловить рыбу. Всё, он расстался с
промыслом. И море не его. Он уходит в другую жизнь.
– Стой! Да стой же!
Ульян поперву и не подумал, что кличут его, затем ему
показалось: в ушах ожил чей-то голос, зовёт. Но вот услышал за
спиною быстрые шаги и обернулся.
Азива вёл его лошадь.
– Урьяно, ты зачем её оставил? Она же твоя.
– Моя. Мы еще с нею потрудимся.
Азива смотрел как-то удивлённо-настороженно. Неужто из
той комнаты что-то долетело до его слуха? Нет, не могло. Просто
догадался: разговор у арендатора с хозяевами был до того пло-
хой, что забыл лошадь.
– Небось, и дом продали? Где ты жить будешь?
– Да-а, привык, – сожалея, ответил Азива. – Кто меня теперь
возьмёт на такую работу? – Он теребнул бородку и добавил до-
верительно:
– Из-за богатства становятся недобрыми, из-за доброты
становятся небогатыми. Удачи тебе, Урьяно.
– Тебе тоже.
Ульян, ведя за собою лошадь, миновал поворот к своему

350