Page 60 - Земли родной многоголосье

мальчик. Отец в тайге был, белок стрелял, пришел, уви-
дел сына и не обрадовался: очень беленький да нежнень-
кий родился он для тяжелой таежной жизни. Рос мальчик
быстро, вольно (благо, матушка от всех забот оберега-
ла), ко всему присматривался, но ничего не любил. Отец
весло даст выстрогать – мать за него сделает, на охоту
захочет взять – мать не пустит. Ходит, смотрит все за реку,
на лиственницы за рекой, а то в небо, будто что видит там.
Скучает, работать не хочет и не любит тяжелой жизни со-
родичей. Увидит – эвенк вдоль берега оморочку тащит,
подойдет, спросит: «Тащишь? Ну тащи, тащи...» – и так
улыбнется, что нехорошо станет человеку. Вся надежда у
отца и матери на него была, единственный был, думали
выправится, охотником и рыбаком станет. А он увидел,
что отец слабеет, да и мать старой становится, кормить
скоро некому его будет, ушел из дому – легкой жизни ис-
кать, счастье свое. Идет тайгой, идет марью – и все смо-
трит дальше, туда, где небо с землей сходятся, – там чисто,
светло, и речки, полные рыбы, и смирные звери, и де-
вушки, на которых не надо жениться, и тайга, в которую
не надо ходить. По пути встретился ему эвенк, на олене
ехал, собака позади бежала. Остановил он его, показал
вдаль, где солнце заходило, и ясно, и радостно было, уго-
ворил вместе ехать, счастье искать. Поверил человек его
чистым глазам, горячим словам. Поехали вместе. Олень
двоих вез, собака двоим служила. Едут день, едут два,
едут много дней. Юкола у человека была – съели, мясо
сушеное – съели. Оленя загнали – упал. А впереди сияет
край неба, зеленеет земля под ним, и кажется, шаг-
ни – рукой достанешь. Не мог вернуться человек, не
мог оставить ясноглазого юношу. Пошли пешком, ели

58