Page 31 - Остров нашего детства

спали каланы. Дядя Коля, инспектор, матросы и
отец говорили то об одном, то о другом, а Петька
вынимал из панцирей мягкое белое мясо, ел и
поглядывал на каланов. Порой было похоже, что это
совсем не звери. Просто волны принесли откуда-
то короткие брёвна, и теперь они раскачиваются
вблизи берега. Но если долго присматриваться,
то – когда глаза привыкнут к темноте – отлично
увидишь не только зверей, но и широкие ленты
водоросли. Это – алария. Так по-учёному. А ещё
называют её «бобровой капустой». Это потому, что
каланов тоже по-разному именуют. И морскими
выдрами, и бобрами. «Выдрами, – сказал дядя Коля,
– правильно. А бобрами – неграмотно, ведь каланы
относятся к семейству куньих». Пошло же такое
название потому, что мех у калана очень красивый,
как у речного бобра. Даже лучше. И самый дорогой в
мире. В общем, следует ли калана называть бобром
или не следует, Петьке одинаково. Пусть об этом
учёные спорят, сами выясняют. А вот аларию как
называли «бобровой капустой», так и зовут. И дядя
Коля тоже.
«Бобровая капуста» тянется со дна до поверхности
воды, затем стелется, колышется. Петька сперва
представлял, что звери спят прямо на ней. Как
на постели. Но вчера ему повезло: в полдень он
увидел, как Лохматик подплыл к аларии, вцепился
зубами в её конец – и давай вертеться. Он
закрутился в неё, точно ремнём обмотался. И лёг,
изогнувшись скобой, носом кверху. Сын Лохматика

29