Page 104 - Сахалинские робинзоны

тылком чувствовал – его настигает, трещит валежником, го-
рячо дышит нечто лохматое, огромное, более страшное, чем
медведь. Оно всколыхнуло землю, подняло ветер, пробудило,
заставило гнаться за Мишкой деревья, кусты, даже мягкий
мох едва не срывал с ног туго зашнурованные кеды.
Долго ли бежал он – кто считает такие минуты? Испу-
ганный человек, говорят, бежит до упаду. Мишке падать не
пришлось: темный лес засветлел вдруг, потом, будто испугав-
шись солнца, выпустил Мишку из своих угрюмых, колючих
сумерек, и он очутился на твердой поляне, под березками,
сквозь полоскающуюся листву которых светилась мерцаю-
щая синь озера.
Сев на пенек, отдышавшись, Мишка вспомнил, что он Вол-
нодер, и тихонько рассмеялся: зачем ему тьма лесная, кочки,
коряги? Он весь для простора, ветра, солнца! Чтобы виде-
лось далеко, дышалось вольно. Президент знал, кого и кем
назначить. А Савка-Премьер... О нем надо еще подумать, и
отношения не мешало бы прояснить: наверняка ружье сунул,
за рябчиками послал, чтобы подшутить. Может, выследил
потихоньку, расскажет ребятам... Мишка швырнул к ногам
ружье. Знает ведь – не стрелял он почти из таких железяк, об-
учить вздумал, тайга дремучая!.. Мишка наклонился, набрал
горсть клоповника, высыпал в рот, разжевал. Кислота свела
скулы, выгнала слезы, прояснила голову. Окончательно успо-
каиваясь, Мишка просвистел: «А нам все равно...» – достал
записную книжку, изрядно помятую во время пробежки.
Письмо к Наде Антоненко кончалось словами: «...человек
должен быть совершенно свободным от суеты, поклонения
себе подобным, страха, зависти, таблеток...» Стал писать
дальше:
«Извини, Антон, тут пришлось мне на некоторое время
прерваться – то да се... А главное – явился к нам болотный
человек. Оказалось – просто егерь. Чуть не выгнал нас с Ту-
найчи, и правильно бы сделал. Потом, правда, развеселился,
дал нам должности. Я, например, Волнодер. Должен посто-
янно выдергивать волны. Мысленно. Смешно, а? Ну, об этом
я тебе дома расскажу, при встрече на высоком уровне, когда

102