Page 152 - Сахалинские робинзоны

гладкой бухты. А здесь, на лове, после третьего замета Савка
прислонился горячей спиной к рубке и, покачиваясь, закрыл
глаза. Ватная, теплая слабость нудно ворочалась в животе,
подступала к горлу, душила. Савка боялся сесть: сон сразу рас-
правится с ним, и потом, когда загремит звонок, он не сможет
подняться на ноги.
«Скис? – Савка узнал голос Петра. – Или об Верочке замеч-
тался?»
Открыв глаза, Савка увидел волосатую потную грудь с чуть
приметным якорем и буквами «ТФ».
«Об ней не думай, – сказал Петр, шумно рассасывая папиро-
су. – Не нам чета. Заранее стаж зарабатывает и – в институт. Од-
нако и дружок у нее имеется. Парень грамотный, как я, боксер к
тому же... Не советую. Да и карга эта ее оберегает... – Петр при-
двинулся, засмеялся Савке прямо в лицо, ткнул чувствительно
кулаком в живот: – Не обижайся. Я шучу. Ты ведь тоже, с помо-
щью дяди родного, на пользу себе, для стажика трудишься, а?
Хоть и палуба на голову валится».
Пахнуло запахом водки, табака, пота. Савке припомнилась
толстая баба – приемщица рыбы на пирсе. «Я люблю, чтоб от
мужчины мужественно пахло!» – хохоча говорила она. Савка
подумал: «Наверно, это и есть мужественный запах», – но на
всякий случай сказал Петру:
«Боцману не попадитесь».
Петр приблизил широкое, пылающее жаром лицо, прого-
ворил:
«Учись меньше замечать, нерпенок».
Он ушел, и Савке стало обидно: за что Петр рассердился на
него? Почему он так говорил о Верочке, о нем? Какой стаж,
кто решится зарабатывать его здесь? Почему дружок боксер и
«не нам чета»?.. А тут еще качает, нежно, мягко, глубоко кача-
ет. Вот бы уснуть... Но надо выстоять, все увидеть, пережить.
Хорошо бы радиста найти, услышать, как он скажет: «Море не
сразу принимает...»
В кают-компании на жестких диванчиках и просто на полу
дремлют рыбаки; на крыле мостика поскрипывают шаги капи-
тана; в темной штурманской трудятся приборы: водит пером по

150