Page 59 - Сахалинские каторжанки

никновения в чужое жилище. Но в следующее воскресенье
я очень легко и уверенно схватила с полки чистую тетрадку,
ручку. И побежала в горку, прямо к дому бабы Дуси. А в го-
лове только одна мысль: «Лишь бы никто меня не увидел!»
Прибежала. Подышала минут пять на выкрашенный зе-
леной краской забор, тихонько скрипнула калиткой и сде-
лала шаг на тропу очень жадной до чужого добра ведьмы.
А та как будто меня ждала. Старуха сидела на крыльце
своего теремка. Бабка хмыкнула, чуть присвистнула, ото-
рвала свои дряхлые телеса от ступенек, призывно кивнула,
развернулась к входной двери и поковыляла внутрь. Я как
завороженная следом.
А в хате баба Дуся посадила гостьюшку за идеально
чистый стол (предметы ворожбы, видимо, куда-то попрята-
лись от юной ленинки). Ведьма отхаркнула кровью в ведро
с углем и прорычала:
– Давай, учи! – она бросила невесть откуда взявшийся
букварь на стол и присела на стонущую от долгой жизни
табуретку.
Я аккуратно открыла тетрадку и пододвинула ее к ста-
рушке:
– Баба Дуся, давайте я проверю, умеете ли вы писать.
Распишитесь!
Ведьма опешила.
– Ну, поставьте свою подпись на бумаге, то есть фами-
лию вашу напишите.
Дряхлеющая с каждой новой секундой ученица, вспотев
и хорошенько отхаркавшись, неуверенно взяла в корявые
пальцы ручку, повертела ее в руках и чуть не поставила на
бумаге свою кривую закорючку, но вовремя спохватилась и
накарябала жирный крест.
Я посмотрела на этот крест и вздохнула, так как уже
знала, что до революции крестом расписывались абсолют-
но неграмотные люди (в школе учительница рассказывала).
– Так, так, – пробурчала я, вырвала ручку из рук темной
необразованной женщины и каллиграфическим почерком
вывела...
– Это буква А.
Дуся удивленно хмыкнула, один глаз ее безумно и азар-
тно заблестел, а второй, покрытый бельмом, почему-то не

57