Page 78 - Сахалинские каторжанки

В нашу маленькую хатку набивалось столько народа (родни
и друзей), сколько даже в Новый год не набивалось. И всем
еще кусок мяса с собой в дорожку нужно дать. Что же там
от нашей чушки оставалось? А оставалось довольно-таки
много. Мясо морозили прямо на летней кухне, там же хра-
нились и пельмени, слепленные на всю зиму (рыбу же ни-
когда не морозили, ее солили). Пир под названием Свежина
начинался с того, что мужики резали и разделывали сви-
нью, пили кружками парную кровь, а бабы уносили мясо,
мыли кишки, жарили потроха. Потом начиналось обжор-
ство. Я как-то раз докопалась до матери:
– Мам, а почему ты уходишь плакать, когда свинью режут?
– Та она ж мне родная! Знаешь, как жалко, аки ребенка.
– Да ты шо! То-то я смотрю, что ты потом порубанное
дитя раскладываешь по кухне с такой страстью, с такой
жадностью. И жуешь его уж дюже весело, как я погляжу.
– Ты, дочь, не понимаешь. Вот я тебе сейчас все объяс-
ню: свинка умирает, и ее душа улетает в небо. Та я ж по той
душе и плачу. А мясо, оно всего лишь...
– Физическая составляющая, молекулы, – подсказывает
дядя Коля, он у нас самый грамотный.
– Во-во, молекулы! – подтверждает мать. – Чего их жа-
леть-то?
– Мама Валя! – говорю я строго. – Ты атеистка и ни в
какие души не веришь. А знаешь, как называется твое по-
ведение с нашей свиньей? Лицемерие!
Пир грохнул от смеха. А Свежину в нашем конкретном
доме переименовали в «Свиное лицемерие Валентины Ни-
колаевны».
Но и оно продлилось недолго. Грянули голодные 80-е, а
затем и 90-е. Поголовье скота сократилось до одной свиньи,
а потом исчезло из нашего сарая и вовсе. Куры остались. По-
худели, но все еще шлялись по двору, ковыряли там чего-то...

Жираф и свиньи
Я со вздохом закрыла справочник диких животных
и подкралась к отцу, который дремал на диване, закрыв
лицо раскрытой книгой. Ткнула родителя сначала паль-

76