Page 260 - Виктория Цой - Когда я буду морем

— А причем тут твоя старость? — спросила Ен Дя. —
Это не твой дом.
Он стоял с открытым ртом, а она позвала мальчиков
пить чай с вареньем из крыжовника, золотистым, с по-
лосатыми ягодками, каждая из которых сперва была
наколота вилкой, а потом долго томилась в сладком си-
ропе с вишневыми листьями. Свекор очень любил это
варенье, и золовка, та самая соседская девочка, варила
его каждый год.
Зимой дед умер от беспощадной болезни, и Ен Дя
по настоянию свекрови с неохотой взяла мальчиков на
кладбище. Ее сыновей вытолкнули вперед чьи-то руки,
и народ зашептался: «Смотрите, как похожи на старого
Хе Сона». Они стояли с траурными белыми повязками,
стараясь не плакать, стылый ветер ерошил густые чер-
ные волосы, холодный снег таял на щеках. Бахал ли-
таврами маленький оркестр, вразнобой пели гнусавые
трубы, у мальчиков кривились губы, и младший не вы-
держал и заревел, вытирая глаза рукавом синей школь-
ной формы. Свекровь подняла голову, оглядела внуков
и внучек, стоявших у края чернеющей могилы, чему-то
улыбнулась, и Ен Дя решила, что бабка тронулась умом.
После смерти деда свекровь прожила еще десять лет,
и за эти годы Ен Дя от нее изрядно устала. Когда загово-
рили о переселении корейцев на историческую родину,
Ен Дя начала уговаривать свекровь уехать. В дом преста-
релых.
— Бабка не хочет в Корею, — с досадой говорила она
сыновьям за ужином. — Чего упирается? Непонятно! По-
живет напоследок в тепле, чистоте, сытости. Сколько
еще той жизни осталось?
Старший сын ел молча, не поднимая глаз, младший
тянулся за последним кусочком ветчины и, набив рот,
согласно кивал:
— Пусть едет! Уговори бабку, а я займу ее комнату.

258