Page 3 - Старик и море

— Не стоит. Поиграй лучше в бейсбол. Я еще сам могу грести, а Роджелио забросит
сети.
— Нет, дай лучше мне. Если мне нельзя с тобой рыбачить, я хочу помочь тебе хоть
чем-нибудь.
— Да ведь ты угостил меня пивом, — сказал старик. — Ты уже взрослый мужчина.
— Сколько мне было лет, когда ты первый раз взял меня в море?
— Пять, и ты чуть было не погиб, когда я втащил в лодку совсем еще живую рыбу и
она чуть не разнесла все в щепки, помнишь?
— Помню, как она била хвостом и сломала банку и как ты громко колотил ее дубинкой.
Помню, ты швырнул меня на нос, где лежали мокрые снасти, а лодка вся дрожала, и твоя
дубинка стучала, словно рубили дерево, и кругом стоял приторный запах крови.
— Ты правда все это помнишь, или я тебе потом рассказывал?
— Я помню все с самого первого дня, когда ты взял меня в море. Старик поглядел на
него воспаленными от солнца, доверчивыми и любящими глазами:
— Если бы ты был моим сыном, я бы и сейчас рискнул взять тебя с собой. Но у тебя
есть отец и мать и ты попал на счастливую лодку.
— Давай я все-таки схожу за сардинами. И я знаю, где можно достать четырех живцов.
— У меня еще целы сегодняшние. Я положил их в ящик с солью.
— Я достану тебе четырех свежих.
— Одного, — возразил старик.
Он и так никогда не терял ни надежды, ни веры в будущее, но теперь они крепли в его
сердце, словно с моря подул свежий ветер.
— Двух, — сказал мальчик.
— Ладно, двух, — сдался старик. — А ты их, часом, не стащил?
— Стащил бы, если бы понадобилось. Но я их купил.
— Спасибо, — сказал старик.
Он был слишком простодушен, чтобы задуматься о том, когда пришло к нему
смирение. Но он знал, что смирение пришло, не принеся с собой ни позора, ни утраты
человеческого достоинства.
— Если течение не переменится, завтра будет хороший день, — сказал старик.
— Ты где будешь ловить?
— Подальше от берега, а вернусь, когда переменится ветер. Выйду до рассвета.
— Надо будет уговорить моего тоже отойти подальше. Если тебе попадется очень
большая рыба, мы тебе поможем.
— Твой не любит уходить слишком далеко от берега.
— Да, — сказал мальчик. — Но я уж высмотрю что-нибудь такое, чего он не сможет
разглядеть, — ну хотя бы чаек. Тогда его можно будет уговорить отойти подальше за
золотой макрелью.
— Неужели у него так плохо с глазами?
— Почти совсем ослеп.
— Странно. Он ведь никогда не ходил за черепахами. От них-то всего больше и
слепнешь.
— Но ты столько лет ходил за черепахами к Москитному берегу, а глаза у тебя в
порядке.
— Я — не обыкновенный старик.
— А сил у тебя хватит, если попадется очень большая рыба?
— Думаю, что хватит. Тут главное — сноровка.
— Давай отнесем домой снасти. А потом я возьму сеть и схожу за сардинами.
Они вытащили из лодки снасти. Старик нес на плече мачту, а мальчик — деревянный
ящик с мотками туго сплетенной коричневой лесы, багор и гарпун с рукояткой. Ящик с
наживкой остался на корме вместе с дубинкой, которой глушат крупную рыбу, когда ее
вытаскивают на поверхность. Вряд ли кто вздумал бы обокрасть старика, но лучше было