Page 3 - Война и мир 3 том

открывается, и всякая отдельно взятая причина или целый ряд причин представляются нам
одинаково справедливыми сами по себе, и одинаково ложными по своей ничтожности в срав-
нении с громадностью события, и одинаково ложными по недействительности своей (без уча-
стия всех других совпавших причин) произвести совершившееся событие. Такой же причиной,
как отказ Наполеона отвести свои войска за Вислу и отдать назад герцогство Ольденбургское,
представляется нам и желание или нежелание первого французского капрала поступить на вто-
ричную службу: ибо, ежели бы он не захотел идти на службу и не захотел бы другой, и третий,
и тысячный капрал и солдат, настолько менее людей было бы в войске Наполеона, и войны не
могло бы быть.
Ежели бы Наполеон не оскорбился требованием отступить за Вислу и не велел наступать
войскам, не было бы войны; но ежели бы все сержанты не пожелали поступить на вторичную
службу, тоже войны не могло бы быть. Тоже не могло бы быть войны, ежели бы не было интриг
Англии, и не было бы принца Ольденбургского и чувства оскорбления в Александре, и не было
бы самодержавной власти в России, и не было бы французской революции и последовавших
диктаторства и империи, и всего того, что произвело французскую революцию, и так далее.
Без одной из этих причин ничего не могло бы быть. Стало быть, причины эти все – миллиарды
причин – совпали для того, чтобы произвести то, что было. И, следовательно, ничто не было
исключительной причиной события, а событие должно было совершиться только потому, что
оно должно было совершиться. Должны были миллионы людей, отрекшись от своих человече-
ских чувств и своего разума, идти на Восток с Запада и убивать себе подобных, точно так же,
как несколько веков тому назад с Востока на Запад шли толпы людей, убивая себе подобных.
Действия Наполеона и Александра, от слова которых зависело, казалось, чтобы событие
совершилось или не совершилось, – были так же мало произвольны, как и действие каждого
солдата, шедшего в поход по жребию или по набору. Это не могло быть иначе потому, что для
того, чтобы воля Наполеона и Александра (тех людей, от которых, казалось, зависело собы-
тие) была исполнена, необходимо было совпадение бесчисленных обстоятельств, без одного из
которых событие не могло бы совершиться. Необходимо было, чтобы миллионы людей, в руках
которых была действительная сила, солдаты, которые стреляли, везли провиант и пушки, надо
было, чтобы они согласились исполнить эту волю единичных и слабых людей и были приве-
дены к этому бесчисленным количеством сложных, разнообразных причин.
Фатализм в истории неизбежен для объяснения неразумных явлений (то есть тех, разум-
ность которых мы не понимаем). Чем более мы стараемся разумно объяснить эти явления в
истории, тем они становятся для нас неразумнее и непонятнее.
Каждый человек живет для себя, пользуется свободой для достижения своих личных
целей и чувствует всем существом своим, что он может сейчас сделать или не сделать такое-
то действие; но как скоро он сделает его, так действие это, совершенное в известный момент
времени, становится невозвратимым и делается достоянием истории, в которой оно имеет не
свободное, а предопределенное значение.
Есть две стороны жизни в каждом человеке: жизнь личная, которая тем более свободна,
чем отвлеченнее ее интересы, и жизнь стихийная, роевая, где человек неизбежно исполняет
предписанные ему законы.
Человек сознательно живет для себя, но служит бессознательным орудием для достиже-
ния исторических, общечеловеческих целей. Совершенный поступок невозвратим, и действие
его, совпадая во времени с миллионами действий других людей, получает историческое значе-
ние. Чем выше стоит человек на общественной лестнице, чем с большими людьми он связан,
тем больше власти он имеет на других людей, тем очевиднее предопределенность и неизбеж-
ность каждого его поступка.
«Сердце царево в руце божьей».
Царь – есть раб истории.