Page 7 - Война и мир 3 том

Чем дольше жил император в Вильне, тем менее и менее готовились к войне, уставши
ожидать ее. Все стремления людей, окружавших государя, казалось, были направлены только
на то, чтобы заставлять государя, приятно проводя время, забыть о предстоящей войне.
После многих балов и праздников у польских магнатов, у придворных и у самого госу-
даря, в июне месяце одному из польских генерал-адъютантов государя пришла мысль дать обед
и бал государю от лица его генерал-адъютантов. Мысль эта радостно была принята всеми. Госу-
дарь изъявил согласие. Генерал-адъютанты собрали по подписке деньги. Особа, которая наи-
более могла быть приятна государю, была приглашена быть хозяйкой бала. Граф Бенигсен,
помещик Виленской губернии, предложил свой загородный дом для этого праздника, и 13
июня был назначен обед, бал, катанье на лодках и фейерверк в Закрете, загородном доме графа
Бенигсена.
В тот самый день, в который Наполеоном был отдан приказ о переходе через Неман и
передовые войска его, оттеснив казаков, перешли через русскую границу, Александр проводил
вечер на даче Бенигсена – на бале, даваемом генерал-адъютантами.
Был веселый, блестящий праздник; знатоки дела говорили, что редко собиралось в одном
месте столько красавиц. Графиня Безухова в числе других русских дам, приехавших за госу-
дарем из Петербурга в Вильну, была на этом бале, затемняя своей тяжелой, так называемой
русской красотой утонченных польских дам. Она была замечена, и государь удостоил ее танца.
Борис Друбецкой, en garçon (холостяком), как он говорил, оставив свою жену в Москве,
был также на этом бале и, хотя не генерал-адъютант, был участником на большую сумму в
подписке для бала. Борис теперь был богатый человек, далеко ушедший в почестях, уже не
искавший покровительства, а на ровной ноге стоявший с высшими из своих сверстников.
В двенадцать часов ночи еще танцевали. Элен, не имевшая достойного кавалера, сама
предложила мазурку Борису. Они сидели в третьей паре. Борис, хладнокровно поглядывая
на блестящие обнаженные плечи Элен, выступавшие из темного газового с золотом платья,
рассказывал про старых знакомых и вместе с тем, незаметно для самого себя и для других,
ни на секунду не переставал наблюдать государя, находившегося в той же зале. Государь не
танцевал; он стоял в дверях и останавливал то тех, то других теми ласковыми словами, которые
он один только умел говорить.
При начале мазурки Борис видел, что генерал-адъютант Балашев, одно из ближайших
лиц к государю, подошел к нему и непридворно остановился близко от государя, говорившего
с польской дамой. Поговорив с дамой, государь взглянул вопросительно и, видно, поняв, что
Балашев поступил так только потому, что на то были важные причины, слегка кивнул даме
и обратился к Балашеву. Только что Балашев начал говорить, как удивление выразилось на
лице государя. Он взял под руку Балашева и пошел с ним через залу, бессознательно для себя
расчищая с обеих сторон сажени на три широкую дорогу сторонившихся перед ним. Борис
заметил взволнованное лицо Аракчеева, в то время как государь пошел с Балашевым. Арак-
чеев, исподлобья глядя на государя и посапывая красным носом, выдвинулся из толпы, как
бы ожидая, что государь обратится к нему. (Борис понял, что Аракчеев завидует Балашеву и
недоволен тем, что какая-то, очевидно, важная, новость не через него передана государю.)
Но государь с Балашевым прошли, не замечая Аракчеева, через выходную дверь в осве-
щенный сад. Аракчеев, придерживая шпагу и злобно оглядываясь вокруг себя, прошел шагах
в двадцати за ними.
Пока Борис продолжал делать фигуры мазурки, его не переставала мучить мысль о том,
какую новость привез Балашев и каким бы образом узнать ее прежде других.
В фигуре, где ему надо было выбирать дам, шепнув Элен, что он хочет взять графиню
Потоцкую, которая, кажется, вышла на балкон, он, скользя ногами по паркету, выбежал в
выходную дверь в сад и, заметив входящего с Балашевым на террасу государя, приостановился.