Page 197 - Рассказы

– Катя! Что случилось?
– Что? – Она упала головой на спинку кресла и горько заплакала. – Что? – Улыбнулась
печально сквозь слезы и пошутила: – Ты победил меня, Галилеянин…
– Катя! Чем?!.. Что ты говоришь?
– Ну, полно… Все равно я ухожу уже навсегда, и поэтому довольно всяких разговоров
и вопросов… Помнишь, при первом знакомстве я назвала тебя киселем, а ты меня бритвой.
Пожалуй, так оно и есть. Я – бритва, я хотела, чтобы все было по-моему, я мечтала о счастье,
я знала, что ты безвольный кисель, и поэтому мое было право – руководить тобой, быть
энергичным началом в совместной жизни… Но что же получилось? Бритва входила в кисель,
легко разрезывала его, как и всякий кисель, и кисель снова сливался за ее спиной в одну
тягучую, аморфную массу. Бритва может резать бумагу, дерево, тело, все твердое, все
определенное – но киселя разрезать бритва не может! Я чувствую, что я тону в тебе, и
поэтому ухожу!
– Катя, голубка! Что ты! Опомнись. Ну, побрани меня. Но зачем же уходить? Разве я не
любил тебя? Не поступал, как ты хотела?
– Молчи!! Знаешь, как ты поступал? Я хотела, чтобы мы поженились – прошло
одиннадцать месяцев – где это? Я хотела, чтобы мы жили вместе – ты согласился… Где это?
Пустяк: мне хотелось видеть тебя в бархатной куртке – носишь ты ее? Что вышло?! О, ты со
всем соглашался, все с готовностью обещал. Но что вышло… Я, женщина с сильным
характером, энергичная, самостоятельная, была жалкой игрушкой в твоих руках! Прочь! Не
подходи ко мне!!! Ну?
Он протянул к ней руки, но она взглянула на него испепеляющим взглядом,
повернулась и – ушла. Навсегда.
Одну минуту он стоял ошеломленный. Потом потер голову, подошел к письменному
столу и склонился над чистой бумагой.
Долго сидел так. Потом пробормотал что-то. Неясное, нечленораздельное бормотание
скоро стало принимать форму определенных слов. И даже рифмованных…

«В один чудесный день,
Когда ложилась тень,
Ко мне пробрался кирасир…»

А потом это бормотание перешло в мелодичный свист, и Ошмянский с головой
погрузился в работу…

Юмор для дураков

Это был солидный господин с легкой наклонностью к полноте, с лицом, на котором
отражались уверенность в себе и спокойствие, с глазами немного сонными, с манерами,
полными достоинства, и с голосом, в котором изредка прорывались
ласково-покровительственные нотки.
– Вот вы писатель, – сказал он мне, познакомившись. – Писатель-юморист. Так.
Наверное, знаете много смешного. Да?..
– О, помилуйте… – скромно возразил я.
– Нечего там скромничать. Расскажите мне какуюнибудь смешную штуку… Я это
ужасно люблю.
– Позвольте… Что вы называете «смешной штукой»?
– Ну, что-нибудь такое… юмористическое. Я думаю, вы не ударите лицом в грязь.
Слава Богу – специалист, кажется! Ну, ну, не скромничайте!
– Видите ли… Я бы мог просто порекомендовать вам прочесть книгу моих рассказов.
Но, конечно, не ручаюсь, что вы непременно наткнетесь в них на «смешные штуки».