Page 192 - Рассказы
P. 192

певицы!.. Черное, шелковое – чуть не с кружевами… А вы говорите – не фат! Да я…

                                                             * * *

                     И  сразу  оба  голоса  замолчали:  и  контральто,  и  тот,  что  повыше.  Как  будто  кто
               ножницами нитку обрезал. И молчали оба голоса так минут шесть-семь, до самой станции,
               когда поезд остановился.
                     И  вышли  контральто  и  сопрано  молча,  не  глядя  друг  на  друга  и  не  заметив  меня,
               прижавшегося к углу дивана…

                                                     Бритва в киселе

                                                           Глава I

                     Два  раза  в  день  из  города  Калиткина  в  Святогорский  монастырь  и  обратно
               отправлялась линейка, управляемая грязноватым, мрачноватым, глуповатым парнем.
                     В  этот  день  линейка  приняла  только  двух,  незнакомых  между  собой,  пассажиров:
               драматическую артистку Бронзову и литератора Ошмянского.
                     Полдороги  оба,  по  русско-английской  привычке,  молчали,  как  убитые,  ибо  не  были
               представлены друг другу.
                     Но  с  полдороги  случилось  маленькое  происшествие:  мрачный,  сонный  парень
               молниеносно  сошел  с  ума…  Ни  с  того,  ни  с  сего  он  вдруг  почувствовал  прилив
               нечеловеческой энергии: привстал на козлах, свистнул, гикнул и принялся хлестать кнутом
               лошадей с таким бешенством и яростью, будто собирался убить их. Обезумевшие от ужаса
               лошади сделали отчаянный прыжок, понесли, свернули к краю дороги, налетели передним
               колесом на большой камень, линейка подскочила кверху, накренилась набок и, охваченная
               от такой тряски морской болезнью, выплюнула обоих пассажиров на пыльную дорогу.
                     В  это  время  молниеносное  помешательство  парня  пришло  к  концу:  он  сдержал
               лошадей,  спрыгнул  с  козел  и,  остановившись  над  поверженными  в  прах  пассажирами,
               погрузился в не оправдываемую обстоятельствами сонную задумчивость.
                     – Выпали? – осведомился он.
                     Литератор Ошмянский сидел на дороге, растирая ушибленную ногу и с любопытством
               осматривая продранные на колене брюки. Бронзова вскочила на ноги и, энергично дернув
               Ошмянского за плечо, нетерпеливо сказала:
                     – Ну?!
                     – Что такое? – спросил Ошмянский, поднимая на нее медлительные ленивые глаза.
                     Тут же Бронзова заметила, что эти глаза очень красивы…
                     – Чего вы сидите?
                     – А что?
                     – Да делайте же что-нибудь!
                     – А что бы вы считали в данном случае уместным?
                     – О, Боже мой! Да я бы на вашем месте уже десять раз поколотила этого негодяя.
                     – За что?
                     – Боже ты мой! Вывалил нас, испортил вам костюм, я ушибла себе руку.
                     Облокотившись  на  придорожный  камень,  Ошмянский  принял  более  удобную  позу  и,
               поглядывая на Бронзову снизу вверх, заметил с ленивой рассудительностью:
                     – Но  ведь  от  того,  что  я  поколочу  этого  безнадежного  дурака,  ваша  рука  сразу  не
               заживет и дырка на моих брюках не затянется?
                     – Боже, какая вы мямля! Вы что, сильно расшиблись?
                     – О, нет, что вы!..
                     – Так чего же вы разлеглись на дороге?
                     – А я сейчас встану.
   187   188   189   190   191   192   193   194   195   196   197