Page 309 - Рассказы

и тут второй дом – где я живу. Номер двадцать два. Третий этаж, квартира барона К.
Я благоговейно спрятал в бумажник этот странный документ и откланялся.
На другой день вечером, когда я собрался в гости к актрисе, зашел знакомый:
– Куда вы?
– Куда? От Токатлиана прямо, потом свернуть в эту штучку, потом в другую. Квартира
барона К.
– Знаю. Хороший дом. Что ж это вы, дорогой мой, идете в такое аристократическое
место – и в пиджаке?
– Не фрак же надевать!
– А почему бы и нет? Вечером в гостях фрак – самое разлюбезное дело. Все-таки это
ведь заграница!
– Фрак так фрак, – согласился я.
Оделся и, сверкая туго накрахмаленным пластроном фрачной сорочки, отправился на
Перу – танцевать от излюбленной русской печки.
Если в Константинополе вам известна улица и номер дома, то это только половина
дела. Другая половина – найти номер дома. Это трудно. Потому что седьмой номер
помещается между двадцать девятым и четырнадцатым, а шестнадцатый скромно заткнулся
между сто двадцать седьмым и девятнадцатым.
Вероятно, это происходит оттого, что туркам наши арабские цифры неизвестны. Дело
происходило так: решив перенумеровать дома по-арабски, муниципалитет наделал несколько
тысяч дощечек с разными цифрами и свалил их в кучу на главной площади. А потом каждый
домовладелец подходил и выбирал тот номер, закорючки и загогулины которого
приходились ему более по душе.
Искомый номер двадцать два был сравнительно приличен: между двадцать четвертым
и тринадцатым.
На звонок дверь открыла дама очень элегантного вида.
– Что угодно?
– Анна Николаевна здесь живет?
– Какая?
– Русская. Беженка.
– Ах, это вы к Аннушке! Аннушка, тебя кто-то спрашивает!
Раздался стук каблучков, и в переднюю выпорхнула моя приятельница в фартуке и с
какой-то тряпкой в руке.
Первые слова ее были такие:
– Чего тебя, ирода, черти-то по парадным носят?! Не мог через черный ход приттить!
– Виноват, – растерялся я, – вы сказали…
– Что сказала, то и сказала. Это мой кум, барыня! Я его допрежь того в Петербурхе
знала. Иди уж на кухню, раздевайся там. Недотепа!
Кухня была теплая, уютная, но не особенно пригодная для моего элегантного фрака.
Серая тужурка и каска пожарного были бы здесь гораздо уместнее.
– Ну, садись, кум, коль пришел. Самовар, чать, простыл, по стакашку еще нацедить
возможное дело.
– А я вижу, вы с гран-кокет перешли на характерные, – уныло заметил я, вертя в руках
огромную ложку с дырочками.
– Чаво? Я, стал-быть, тут у кухарках пристроилась. Ничего, хозяева добрые, не
забижают.
– На своих харчах? – деловито спросил я, чувствуя, как на моей голове невидимо
вырастает медная пожарная каска.
– Хозяйские и отсыпное хозяйское.
– И доход от мясной и зеленной имеете?
– Законный процент (в последнем слове она сделала ударение на «о»). А то, может, щец
похлебаешь? С обеда осталось. Я б разогрела.