Page 310 - Рассказы

Вошла хозяйка:
– Аннушка, самовар поставь. Во мне заговорил джентльмен.
– Позвольте, я поставлю, – предложил я, кашлянув в кулак. – Я мигом. Стриженая
девка не успеет косы заплести, как я его ушкварю. И никаких гвоздей. Вы только покажите,
куда насыпать уголь и куда налить воды.
– Кто это такой, Аннушка? – спросила хозяйка, с остолбенелым видом разглядывая мой
фрак.
– Так, один тут. Вроде как сродственник. Он, барыня, тихий. Ни тебе напиться, ни тебе
набезобразить.
– Вы давно знакомы?
– С Петербурга, – скромно сказал я, переминаясь с ноги на ногу. – Аннушка в моих
пьесах играла.
– Как… играла… Почему… в ваших?..
– А кто тебя за язык тянет, эфиеп, – с досадой пробормотала Аннушка. – Места только
лишишься из-за вас, чертей. Видите ли, барыня…. Ихняя фамилия – Простодушный.
– Что ж вы тут, господи, пожалуйте в столовую, я вас с мужем познакомлю. Мы очень
рады.
– Видала? – заносчиво сказал я, подмигивая. – А ты меня все ругаешь. А со мной
господа за ручку здороваются и к столу приглашают.
С черного хода постучались. Вошел еще один Аннушкин гость, мой знакомый генерал,
командовавший когда-то Третьей армией. Он скромно остановился у притолоки, снял
фуражку с галуном и сказал:
– Чай да сахар. Извините, что поздно. Такое наше дело швейцарское.
Мы сидели в столовой, за столом, покрытым белоснежной скатертью. Мы трое –
кухарка, швейцар и я. Хозяин побежал в лавку за закуской и вином. Хозяйка раздувала на
кухне самовар.

Аргонавты и золотое руно

С тех пор как осенью 1920 года пароход покинул берег Крыма, и до самого
Константинополя они так и ходили нераздельно вместе – впереди толстый, рыжебородый, со
сложенными на груди руками, а за ним, немного сзади, двое: худощавый брюнет с усиками и
седенький, маленький. Этот вечный треугольник углом вперед напоминал стадо летящих
журавлей.
Только один раз я увидел их не в комбинации треугольника: они дружно выстроились у
борта парохода, облокотясь о перила, и поплевывали в тихую воду Черного моря с таким
усердием, будто кто-нибудь дал им поручение – так или иначе, а повысить уровень
черноморской воды.
Я подошел и бесцельно облокотился рядом.
– Ну что, юноша, – обратился вдруг ко мне седенький. – Как делишки?
– Ничего себе, юноша, – приветливо ответил я. – Дрянь делишки.
– Что думаете делать в Константинополе?
– А черт его знает. Что придется.
– Так нельзя, – наставительно отозвался черноусый мужчина. – Надо заранее
выработать план действий, чтобы не очутиться на константинопольском берегу растерянным
дураком. Вот мы выработали себе по плану – и спокойны.
– Прекрасное правило, – пришел я в истинное восхищение. – Какие же ваши планы?
Седенький подарил морскую гладь искусным полновесным плевком и, поглядев на
удаляющиеся с глаз плоды своего рта, процедил сквозь энергично сжатые губы:
– Газету буду издавать.
– Ого! Где?
– Что значит – где? В Константинополе. Я думаю сразу ахнуть и утреннюю и