Page 42 - Рассказы

Приладил к своей телеграфистской фуражке офицерову кокарду, надел тужурку, нанял
ямщика и, развалившись в кибитке, скомандовал:
– Пшел в деревню Нижняя Гоголевка! Жив-ва!! Там заплатят.
Лихо звеня бубенцами, подлетела тройка к Старостиной избе.
Васька Свищ молодцевато выскочил из кибитки и, ударив в ухо изумленного его
парадным видом прохожего мужика, крикнул:
– Меррзавцы!! Запорю!! Начальство не уважаете?? Беспутничаете! Старосту сюда!!
Испуганный, перетревоженный, выскочил староста.
– Чего изволишь, батюшка?
– «Батюшка»? Я тебе, ррракалия, покажу – батюшка!! Генерала не видишь? Это кто там
в телеге едет?.. Ты кто? Шапку нужно снять или не надо? Как тебя?
– Ко… Коровий-Кирпич.
Телеграфист нахмурился и ткнул кулаком в зубы растерявшегося Коровьего-Кирпича…
– Староста! Взять его! Впредь до разбора дела. Я покажу вам!!! Распустились тут!
Староста, сбей мне мужиков сейчас: бумагу прочитать.
Через десять минут все мужики Нижней Гоголевки собрались серой, испуганной,
встревоженной тучей.
– Тихо! – крикнул Васька Свищ, выступая вперед. – Шапки долой! Бумага: вследствие
отношения государственной интендантской комиссии санитарных образцов с приложением
сургучной печати, по соглашению с эмеритурным отделом публичной библиотеки – собрать
со всех крестьян по два рубля десять копеек тротуарного сбора, со внесением оного в
Санкт-Петербургский мировой съезд!.. Поняли, ребята? Виновные в уклонении
подвергаются заключению в крепость сроком до двух лет, с заменой штрафом до 500 рублей.
Поняли?!
– Поняли, ваше благородие! – зашелестели мужицкие губы.
– Благоро-о-оодие?!! – завопил телеграфист. – Меррзавцы!!! Кокарды не знаете?
Установлений казенной палаты на предмет геральдики не читали?! Староста! Взять этого! И
этого! Пусть посидят! Тебя как? Неуважай-Корыто? Взять!
Через час староста с поклоном вошел в избу, положил перед телеграфистом деньги и
сказал робко:
– Может, оно… насчет бумаги… поглядеть бы… Касательно печати…
– Осел!!! – рявкнул телеграфист, сунул в карман деньги, брезгливо отшвырнул
растерянного старосту с дороги и, выйдя на улицу, вскочил в кибитку.
– Я покажу вам, негодяи, – погрозил старосте телеграфист и скрылся в облаке пыли.
Мудрейший из мужиков Петр Савельев Неуважай-Корыто, белый как лунь и глупый
как колода, подошел к старосте и, почесавшись, сказал:
– С самого Петербурху. Чичас видно! Дешево отделались, робята!

Четверо

I

В купе второго класса курьерского поезда ехало трое: чиновник казенной палаты
Четвероруков, его молодая жена – Симочка и представитель фирмы Эванс и Крумбель –
Василий Абрамович Сандомирский…
А на одной из остановок к ним в купе подсел незнакомец в косматом пальто и
дорожной шапочке. Он внимательно оглядел супругов Четвероруковых, представителя
фирмы Эванс и Крумбель и, вынув газету, погрузился в чтение.
Особенная – дорожная – скука повисла над всеми. Четвероруков вертел в руках
портсигар, Симочка постукивала каблучками и переводила рассеянный взгляд с
незначительной физиономии Сандомирского на подсевшего к ним незнакомца, а