Page 329 - Донские рассказы

IV
Гаркнул под сараем петух. Перед тем как криком оповестить о рассвете, долго хлопал
крыльями, и каждый хлопок его отчетливо и ясно слышал Федор, спавший под навесом.
Ему не спалось. Выглянув из-под зипуна, увидел, что за гребенчатой крышей амбара
небо серо мутнеет, тучи ползут с восхода, слегка окрашенные по краям кумачовым
румянцем, а на крыльях косилки, стоящей около сарая, висят крупные горошины росы.
Спустя минуту на крыльцо вышел Захар Денисович в холщовых исподниках. Почесался,
высоко задирая рубаху на пухлом желтом животе, и громко крикнул:
– Федька!..

Федор стряхнул с себя зипун и вышел из-под навеса.
– Гони быков к речке поить, да живо! В косилку запрягать будешь рябых.

Федор торопливо развязал воротца база, вытирая о штаны руки, намокшие росной
сыростью, крикнул на быков:

– Цоб с база!
Быки нехотя вышли во двор. Передний отворил калитку рогами и направился по улице к
речке, остальные потянулись следом.
Возвращаясь оттуда, Федор увидел, что хозяин суетится возле арбы, ключом отвинчивая
гайку. Подошел, помог снять и помазать колеса. Захар Денисович косился, наблюдая за
расторопными, толковыми движениями Федора, и чмыкал носом.
Пока управились и выехали за поселок, рассвело. На курганах вдоль дороги тревожно
посвистывали бурые, вылинявшие увальни-сурки, в зеленях били на точках стрепеты,
вылупившееся из-за горы солнце, не скупясь, по-простецки, сыпало на степь жаркий
свой свет, роса поднималась над оврагом густым, студенистым туманом.
Поскрипывали колесики косилки, позади громыхала арба, в задке в большой деревянной
баклаге шумливо-весело булькала вода. Захар Денисович, пригревшись на солнце, был
расположен к приятному разговору.
– Ты, Федька, будь послушлив, а уж я тебя не обижу. Парень ты здоровый, при силе, с
тебя и спрос будет, как с заправского работника.
– Я говорил, что работать буду, как в своем хозяйстве.

– Ну, то-то. Ты, брат, должон понимать, что я твой благодетель, а ты мой слуга. А хозяину
своему и благодетелю обязан ты беспрекословно подчиняться. Я тебя, можно сказать, от
голодной смерти отвел, и ты помни мою доброту. Понял?

Федор, угнув голову, раздумывал о доброте хозяина и сам про себя удивлялся: какую ему
милость сделал тот?

На покосе работал один Федор. Хозяин сидел на передке косилки на удобном железном
стульчике, махал арапником, погоняя быков, а Федор короткими вилами, задыхаясь,
сваливал тяжелые вороха зеленой травы. Только, натужившись, спихнет вал, а крылья
косилки с сухим надоедливым тарахтеньем уже наметают к ногам новые груды травы.
Иногда быки останавливались отдыхать, хозяин, потягиваясь, ложился под копну, задрав
рубаху, гладил руками свой брюзглый желтый живот и тупо глядел на белые плывущие
клочья облаков.

Федор в первую остановку вытряхнул из рубахи колючую пыль и травяные ости и тоже
присел было под косилку, но Захар Денисович удивленно оглядел его с ног до головы,
сказал, с расстановочкой:

– Ты что же это? Ты, браток, на меня не гляди. Я твой благодетель и хозяин, ты вникни в
это. Я могу и вовсе не работать, по причине своей нутряной хворобы, а ты бери вилы да
иди-ка копнить. Вон там, за логом, трава уж просохла.