Page 182 - Мастер и Маргарита
P. 182

попросил предъявить ему список тех лиц, которые поступили в клинику в течение последних
               трех  дней.  Таким  образом,  были  обнаружены  Никанор  Иванович  Босой  и  несчастный
               конферансье, которому отрывали голову. Ими, впрочем, занимались мало. Теперь уж легко
               было установить, что эти двое стали жертвами одной и той же шайки, возглавляемой этим
               таинственным  магом.  Но  вот  Иван  Николаевич  Бездомный  следователя  заинтересовал
               чрезвычайно.
                     Дверь Иванушкиной комнаты № 117 отворилась под вечер пятницы, и в комнату вошел
               молодой,  круглолицый,  спокойный  и  мягкий  в  обращении  человек,  совсем  непохожий  на
               следователя, и тем не менее один из лучших следователей Москвы. Он увидел лежащего на
               кровати, побледневшего и осунувшегося молодого человека, с глазами, в которых читалось
               отсутствие интереса к происходящему вокруг, с глазами, то обращающимися куда-то вдаль,
               поверх окружающего, то внутрь самого молодого человека.
                     Следователь  ласково  представился  и  сказал,  что  зашел  к  Ивану  Николаевичу
               потолковать о позавчерашних происшествиях на Патриарших прудах.
                     О, как торжествовал бы Иван, если бы следователь явился к нему пораньше, хотя бы,
               скажем, в ночь на четверг, когда Иван буйно и страстно добивался того, чтобы выслушали
               его  рассказ  о  Патриарших  прудах.  Теперь  сбылось  его  мечтание  помочь  поймать
               консультанта,  ему  не  нужно  было  ни  за  кем  уже  бегать,  к  нему  самому  пришли  именно
               затем, чтобы выслушать его повесть о том, что произошло в среду вечером.
                     Но, увы, Иванушка совершенно изменился за то время, что прошло с момента гибели
               Берлиоза.  Он  был  готов  охотно  и  вежливо  отвечать  на  все  вопросы  следователя,  но
               равнодушие чувствовалось и во взгляде Ивана, и в его интонациях. Поэта больше не трогала
               судьба Берлиоза.
                     Перед  приходом  следователя  Иванушка  дремал  лежа,  и  перед  ним  проходили
               некоторые  видения.  Так,  он  видел  город  странный,  непонятный,  несуществующий,  с
               глыбами  мрамора,  источенными  колоннадами,  со  сверкающими  на  солнце  крышами,  с
               черной  мрачной  и  безжалостной  башней  Антония,  со  дворцом  на  западном  холме,
               погруженным до крыш почти в тропическую зелень сада, с бронзовыми, горящими в закате
               статуями  над  этой  зеленью,  он  видел  идущие  под  стенами  древнего  города  римские,
               закованные в броню, кентурии.
                     В  дремоте  перед  Иваном  являлся  неподвижный  в  кресле  человек,  бритый,  с
               издерганным  желтым  лицом,  человек  в  белой  мантии  с  красной  подбивкой,  ненавистно
               глядящий  в  пышный  и  чужой  сад.  Видел  Иван  и  безлесый  желтый  холм  с  опустевшими
               столбами с перекладинами.
                     А  происшедшее  на  Патриарших  прудах  поэта  Ивана  Бездомного  более  не
               интересовало.
                     — Скажите,  Иван  Николаевич,  а  вы-то  сами  как  далеко  были  от  турникета,  когда
               Берлиоз свалился под трамвай?
                     Чуть заметная равнодушная усмешка почему-то тронула губы Ивана, и он ответил:
                     — Я был далеко.
                     — А этот клетчатый был возле самого турникета?
                     — Нет, он сидел на скамеечке невдалеке.
                     — Вы хорошо помните, что он не подходил к турникету в тот момент, когда Берлиоз
               упал?
                     — Помню. Не подходил. Он развалившись сидел.
                     Эти вопросы были последними вопросами следователя. После них он встал, протянул
               руку Иванушке, пожелал скорее поправиться и выразил надежду, что вскорости вновь будет
               читать его стихи.
                     — Нет, — тихо ответил Иван, — я больше стихов писать не буду.
                     Следователь вежливо усмехнулся, позволил себе выразить уверенность в том, что поэт
               сейчас в состоянии некоторой депрессии, но что скоро это пройдет.
                     — Нет, — отозвался Иван, глядя не на следователя, а вдаль, на гаснущий небосклон, —
   177   178   179   180   181   182   183   184   185   186   187