Page 42 - Мещане

(Поля улыбается.)
Татьяна. Ты балаганишь, Нил…
Нил. Нет, Петруха, нет! Жить, – даже и не будучи влюбленным, – славное занятие!
Ездить на скверных паровозах осенними ночами, под дождем и ветром… или зимою… в
метель, когда вокруг тебя – нет пространства, все на земле закрыто тьмой, завалено снегом, –
утомительно ездить в такую пору, трудно… опасно, если хочешь! – и все же в этом есть своя
прелесть! Все-таки есть! В одном не вижу ничего приятного, – в том, что мною и другими
честными людями командуют свиньи, дураки, воры… Но жизнь – не вся за ними! Они
пройдут, исчезнут, как исчезают нарывы на здоровом теле. Нет такого расписания движения,
которое бы не изменялось!..
Петр. Не раз я слышал эти речи. Посмотрим, как тебе ответит жизнь на них!
Нил. Я заставлю ее ответить так, как захочу. Ты – не стращай меня! Я ближе и лучше
тебя знаю, что жизнь – тяжела, что порою она омерзительно жестка, что разнузданная,
грубая сила жмет и давит человека, я знаю это, – и это мне не нравится, возмущает меня! Я
этого порядка – не хочу! Я знаю, что жизнь – дело серьезное, но неустроенное… что оно
потребует для своего устройства все силы и способности мои. Я знаю и то, что я – не
богатырь, а просто – честный, здоровый человек, и я все-таки говорю: ничего! Наша возьмет!
И я на все средства души моей удовлетворю мое желание вмешаться в самую гущу жизни…
месить ее и так и эдак… тому – помешать, этому – помочь… вот в чем радость жизни!
Тетерев (усмехаясь). Вот смысл глубочайший науки! Вот смысл философии всей! А
всякой другой философии – ан-нафема!
Елена (в двери). По какому поводу здесь кричат и махают руками?
Нил (бросаясь к ней). Барыня! Вы меня поймете! Я пел сейчас славу жизни! Ну,
говорите: жизнь – удовольствие!
Поля (негромко). Жить – очень хорошо!
Елена. Кто против этого?
Нил (Поле). Эх, ты… тихая моя!
Елена. При мне – не любезничать!
Петр. Черт знает что такое! Точно пьяный…
(Татьяна, откинув голову на спинку кушетки, медленно поднимает руки и закрывает
лицо свое.)
Елена. Постойте! Вы собрались пить чай? А я пришла звать вас к себе… Ну, и я
останусь с вами, – у вас сегодня весело. (Тетереву.) Только вы, мудрый ворон, вы один
нахохлились – чего ради?
Тетерев. Мне тоже весело. Только я люблю веселиться молча, а скучать – громко…
Нил. Как все большие, умные, угрюмые псы…
Елена. Я никогда не видела вас ни грустным, ни веселым, а только философствующим.
Знаете, господа, – знаешь, Таня, – он обучает меня философии. Вчера прочитал целую
лекцию о некотором законе достаточного основания… эх! я забыла, как этот удивительный
закон выражается… в каких словах? В каких?
Тетерев (улыбаясь). Нет ничего без основания, почему оно есть…
Елена. Вы слышите? Вот я какие мудрые штуки знаю! Вы вот не знаете, что закон этот
являет собой – являет, это самое настоящее философское слово! – являет собой… что-то
вроде зуба, потому что у него четыре корня… верно?
Тетерев. Не смею спорить…
Елена. Ну, конечно! Посмели бы вы! Корень первый – а может, и не первый – закон
достаточного основания бывания… бывание – это материя в формах… вот я – материя,
принявшая – не без основания – форму женщины… но зато – без всякого уже основания –
лишенная бытия. Бытие – вечно, а материя в формах – побывает на земле и – фьюить!
Верно?
Тетерев. Ладно, сойдет…
Елена. Еще я знаю, что существует каузальная связь, априори и апостериори, но кто