Page 38 - Мещане

только работают, куска хлеба ради… а вот, когда и они…
Шишкин (входит быстро). Добрый вечер! (Поле.) Здравствуйте, русоволосая дочь
короля Дункана.
Поля. Что? Какого короля?
Шишкин. Ага-а! Поймал! Вижу теперь, что Гейне-то вы не читали, хотя книжка у вас
находится более двух недель. Здравствуйте, Татьяна Васильевна!
Татьяна (протягивая руку). Ей теперь не до книг… Она выходит замуж…
Шишкин. Но-о? За кого это? а?
Цветаева. За Нила…
Шишкин. А-а! В этом случае – еще могу поздравить… Но, вообще говоря, это не умная
штука – жениться, выходить замуж и прочее в этом духе… Брак при современных
условиях…
Татьяна. Ой, нет, не надо! Избавьте! Вы уже не однажды высказывались по этому
поводу…
Шишкин. Когда так, – молчу! Кстати – мне и некогда. (Цветаевой.) Вы идете со мной?
Прекрасно! Петра – нет?
Поля. Он наверху…
Шишкин. Мм… Нет, не пойду к нему! Я попрошу вас, Татьяна Васильевна… или вас,
Поля… скажите ему, что я… опять того, знаете… то есть, что урок у Прохорова –
свободен…
Цветаева. Опять? Ну, не везет вам!
Татьяна. Вы поругались?
Шишкин. Собственно говоря… не очень! Я – сдержанно…
Цветаева. Но – из-за чего? Ведь вы же сами хвалили Прохорова?..
Шишкин. Увы! Хвалил… черт побери! И, в сущности, он… порядочнее многих…
неглуп… немножко вот – хвастун… болтлив и вообще (неожиданно и горячо) – порядочная
скотина!
Татьяна. Едва ли теперь Петр станет доставать вам уроки…
Шишкин. Н-да, пожалуй, рассердится он…
Цветаева. Да что у вас вышло с Прохоровым?
Шишкин. Представьте себе, он – антисемит!
Татьяна. А вам какое дело до этого?
Шишкин. Ну, знаете… неприлично это! Недостойно интеллигентного человека! И
вообще он – буржуй! Хотя бы такая история: его горничная ходила в воскресную школу.
Чудесно! Он же сам прескучно доказывал мне пользу воскресных школ… о чем я его совсем
не умолял! Он даже хвастался, что я-де один из инициаторов устройства школы. И вот
недавно, в воскресенье, приходит он домой и – ужас! Дверь отворяет не горничная, а нянька!
Где Саша? В школе. Ага! И – запретил горничной посещать школу! Это как назвать,
по-вашему?
(Татьяна пожимает плечами молча.)
Цветаева. А такой он говорун…
Шишкин. Вообще говоря, Петр, точно на смех, достает мне уроки всё у каких-то
шарлатанов.
Татьяна (сухо). Помнится, вы очень хвалили казначея…
Шишкин. Да… конечно… старикашка милый Но – нумизмат! Сует мне под нос разные
медяшки и говорит о цезарях, диадохах и разных там фараонах с колесницами. Одолел, – сил
моих нет! Ну, я ему и говори: «Послушайте, Викентий Васильевич! А по-моему, все это –
ерунда! Любой булыжник древнее ваших медяков!» Он – обиделся. «Что же, говорит, я
пятнадцать лет жизни на ерунду убил?» Я же – ответил утвердительно. При расчете он
полтину мне не додал… очевидно, оставил ее для пополнения коллекции. Но это – пустяки…
а вот с Прохоровым я… н-да… (Уныло.) Скверный у меня характер! (Торопливо.) Слушайте,
Марья Никитишна, идемте, пора!