Page 3 - Превращение

часть, которой он, кстати, еще не видел, да и не мог представить себе, оказалась
малоподвижной; дело шло медленно; а когда Грегор наконец в бешенстве напропалую
рванулся вперед, он, взяв неверное направление, сильно ударился о прутья кровати, и
обжигающая боль убедила его, что нижняя часть туловища у него сейчас, вероятно,
самая чувствительная.

Поэтому он попытался выбраться сначала верхней частью туловища и стал осторожно
поворачивать голову к краю кровати. Это ему легко удалось, и, несмотря на свою ширину
и тяжесть, туловище его в конце концов медленно последовало за головой. Но когда
голова, перевалившись наконец за край кровати, повисла, ему стало страшно
продвигаться и дальше подобным образом. Ведь если бы он в конце концов упал, то разве
что чудом не повредил бы себе голову. А терять сознание именно сейчас он ни в коем
случае не должен был; лучше уж было остаться в постели.

Но когда, переведя дух после стольких усилий, он принял прежнее положение, когда он
увидел, что его ножки копошатся, пожалуй, еще неистовей, и не сумел внести в этот
произвол покой и порядок, он снова сказал себе, что в кровати никак нельзя оставаться
и что самое разумное – это рискнуть всем ради малейшей надежды освободить себя от
кровати. Одновременно, однако, он не забывал нет-нет да напомнить себе, что от
спокойного размышления толку гораздо больше, чем от порывов отчаяния. В такие
мгновения он как можно пристальнее глядел в окно, но к сожалению, в зрелище
утреннего тумана, скрывшего даже противоположную сторону узкой улицы, нельзя было
почерпнуть бодрости и уверенности. «Уже семь часов, – сказал он себе, когда снова
послышался бой будильника, – уже семь часов, а все еще такой туман». И несколько
мгновений он полежал спокойно, слабо дыша, как будто ждал от полной тишины
возвращения действительных и естественных обстоятельств.
Но потом он сказал себе: «Прежде чем пробьет четверть восьмого, я должен во что бы то
ни стало окончательно покинуть кровать. Впрочем, к тому времени из конторы уже
придут справиться обо мне, ведь контора открывается раньше семи». И он принялся
выталкиваться из кровати, раскачивая туловище по всей его длине равномерно. Если бы
он упал так с кровати, то, видимо, не повредил бы голову, резко приподняв ее во время
падения. Спина же казалась достаточно твердой; при падении на ковер с ней, наверно,
ничего не случилось бы. Больше всего беспокоила его мысль о том, что тело его упадет с
грохотом и это вызовет за всеми дверями если не ужас, то уж, во всяком случае, тревогу.
И все же на это нужно было решиться.

Когда Грегор уже наполовину повис над краем кровати – новый способ походил скорей
на игру, чем на утомительную работу, нужно было только рывками раскачиваться, – он
подумал, как было бы все просто, если бы ему помогли. Двух сильных людей – он
подумал об отце и о прислуге – было бы совершенно достаточно; им пришлось бы только,
засунув руки под выпуклую его спину, снять его с кровати, а затем, нагнувшись со своей
ношей, подождать, пока он осторожно перевернется на полу, где его ножки получили
бы, надо полагать, какой-то смысл. Но даже если бы двери не были заперты, неужели он
действительно позвал бы кого-нибудь на помощь? Несмотря на свою беду, он не
удержался от улыбки при этой мысли.
Он уже с трудом сохранял равновесие при сильных рывках и уже вот-вот должен был
окончательно решиться, когда с парадного донесся звонок. «Это кто-то из фирмы», –
сказал он себе и почти застыл, но зато его ножки заходили еще стремительней.
Несколько мгновений все было тихо. «Они не отворяют», – сказал себе Грегор, отдаваясь
какой-то безумной надежде. Но потом, конечно, прислуга, как всегда, твердо прошагала
к парадному и открыла. Грегору достаточно было услыхать только первое
приветственное слово гостя, чтобы тотчас узнать, кто он: это был сам управляющий. И
почему Грегору суждено было служить в фирме, где малейший промах вызывал сразу
самые тяжкие подозрения? Разве ее служащие были все как один прохвосты, разве
среди них не было надежного и преданного человека, который, хоть он и не отдал делу
нескольких утренних часов, совсем обезумел от угрызений совести и просто не в
состоянии покинуть постель? Неужели недостаточно было послать справиться ученика –
если такие расспросы вообще нужны, – неужели непременно должен был прийти сам
управляющий и тем самым показать всей ни в чем не повинной семье, что
расследование этого подозрительного дела по силам только ему? И больше от волнения,
в которое привели его эти мысли, чем по-настоящему решившись, Грегор изо всех сил
рванулся с кровати. Удар был громкий, но не то чтобы оглушительный. Падение