Page 61 - Приглашение на казнь
P. 61
шестисотлетнего.
----------------------------------------------------------
[*] Дуб (лат.).
----------------------------------------------------------
Идея романа считалась вершиной современного мышления.
Пользуясь постепенным развитием дерева (одиноко и мощно росшего
у спуска в горный дол, где вечно шумели воды), автор чередой
разворачивал все те исторические события, -- или тени событий,
-- коих дуб мог быть свидетелем; то это был диалог между
воинами, сошедшими с коней -- изабелловой масти и в яблоках, --
дабы отдохнуть под свежей сенью благородной листвы; то привил
разбойников и песнь простоволосой беглянки; то -- под синим
зигзагом грозы поспешный проезд вельможи, спасающегося от
царского гнева; то на плаще труп, как будто еще трепещущий --
от движения лиственной тени; то -- мимолетная драма в среде
поселян. Был в полторы страницы параграф, в котором все слова
начинались на п.
Автор, казалось, сидит со своим аппаратом где-то в вышних
ветвях Quercus'a -- высматривая и ловя добычу. Приходили и
уходили различные образы жизни, на миг задерживаясь среди
зеленых бликов. Естественные же промежутки бездействия
заполнялись учеными описаниями самого дуба, с точки зрения
дендрологии, орнитологии, колеоптерологии, мифологии, -- или
описаниями популярными, с участием народного юмора. Приводился,
между прочим, подробный список всех вензелей на коре с их
толкованием. Наконец немало внимания уделялось музыке вод,
палитре зорь и поведению погоды.
Цинциннат почитал, отложил. Это произведение было
бесспорно лучшее, что создало его время, -- однако же он
одолевал страницы с тоской, беспрестанно потопляя повесть
волной собственной мысли: на что мне это далекое, ложное,
мертвое, -- мне, готовящемуся умереть? Или же начинал
представлять себе, как автор, человек еще молодой, живущий,
говорят, на острове в Северном, что ли, море (*14), сам будет
умирать, -- и это было как-то смешно, -- что вот когда-нибудь
непременно умрет автор, -- а смешно было потому, что
единственным тут настоящим, реально несомненным была всего лишь
смерть, -- неизбежность физической смерти автора.
Свет менял место на стене. Являлся Родион с тем, что он
называл фриштык. Опять бабочкино крыло скользило у него в
пальцах, оставляя на них цветную пудру.
-- Неужели он все еще не приехал? -- спросил Цинциннат,
задавая уже не впервые этот вопрос, сильно сердивший Родиона,