Page 58 - Приглашение на казнь
P. 58
отказался от них. Утренний завтрак упростился: вместо шоколада
-- хотя бы слабого -- давали брандахлыст с флотилией чаинок;
гренков же было не раскусить. Родион не скрывал, что
обслуживание молчаливо-привередливого узника наскучило ему.
За всем этим он как бы нарочно возился в камере все дольше
и дольше. Его жарко-рыжая бородища, бессмысленная синева глаз,
кожаный фартук, руки, подобные клешням, -- все это повторно
слагалось в такое гнетущее, нудное впечатление, что Цинциннат
отворачивался к стене, покуда происходила уборка.
Так было и нынче, -- и только возвращение стула, с
глубокими следами бульдожьих зубов на верхнем крае прямой
спинки, послужило особой меткой для начала этого дня. Вместе со
стулом Родион принес от м-сье Пьера записку -- барашком завитой
почерк, лепота знаков препинания, подпись, как танец с
покрывалом. В шутливых и ласковых словах сосед благодарил за
вчерашнюю дружескую беседу и выражал надежду, что она вскоре
повторится.
"Позвольте вас заверить, -- так кончалась записка, -- что
физически я очень, я очень силен (дважды, по линейке,
подчеркнуто), и если вы в этом еще не убедились, буду иметь
честь как-нибудь показать вам еще некоторые интересные
(подчеркнуто) примеры ловкости и поразительного мускульного
развития".
Затем три часа сряду, с незаметными провалами печального
оцепенения, Цинциннат, то пощипывая усы, то листая книгу, ходил
по камере. Он теперь изучил ее досконально, -- знал ее гораздо
лучше, чем, скажем, комнату, где прожил много лет.
Со стенами дело обстояло так: их было неизменно четыре;
они были сплошь выкрашены в желтый цвет; но, будучи в тени,
основной тон казался темно-гладким, глинчатым, что ли, по
сравнению с тем переменным местом, где дневало ярко-охряное
отражение окна: тут, на свету, были отчетливо заметны все
пупырки густой, желтой краски, -- даже волнистый заворот
бороздок от дружно проехавшихся волосков кисти, -- и была
знакомая царапина, до которой этот драгоценный параллелограмм
света доходил в десять часов утра.
От дикого каменного пола поднимался ползучий, хватающий за
пятки холодок; недоразвитое, злое, маленькое эхо обитало в
какой-то части слегка вогнутого потолка, с лампочкой
(окруженной решеткой) посредине, -- то есть нет, не совсем
посредине: неправильность, мучительно раздражавшая глаз, -- и в
этом смысле не менее мучительна была неудавшаяся попытка
закрасить железную дверь.
Из трех представителей мебели -- койки, стола, стула --
лишь последний мог быть передвигаем. Передвигался и паук.