Page 28 - Скотный двор

Глава VIII
Через несколько дней, когда улегся страх, вызванный жестокой расправой, кое-кто из
животных вспомнил — или решил, что помнит — шестую заповедь, которая гласила:
«Животное не может убить другое животное». И хотя никто не рискнул упоминать о ней
в присутствии собак, все же чувствовалось, что эти убийства как-то не согласовывались с
духом заповеди. Кловер попросила Бенджамина прочесть ей шестую заповедь, но когда
Бенджамин, как обычно, отказался, сказав, что не хочет вмешиваться в эти дела, Кловер
обратилась к Мюриель. Та прочитала ей заповедь. Она гласила: «Животное не может
убить другое животное без причины». Так или иначе, но два последних слова как-то
выпали из памяти тех, кто вспоминал заповедь. Но теперь они убедились, что заповедь
не была нарушена: стало ясно, что теперь есть все основания уничтожать предателей,
подручных Сноуболла.
В этом году пришлось работать еще тяжелее, чем в прошлом. Поднять мельницу, стены
которой стали вдвое толще и пустить ее в ход в намеченное время, не оставляя в то же
время постоянную работу на ферме, было исключительно тяжело. Были времена, когда
животным начинало казаться, что они и работают дольше, и питаются хуже, чем во
времена Джонса. Но в одно воскресное утро перед ними появился Визгун, держа
зажатый в копытцах длинный бумажный свиток и зачитал им, что производство
продукции всех видов выросло за это время на 200, 300 и даже 500 процентов по
сравнению с предыдущим временем. У животных не было никаких оснований не верить
ему, тем более, что они уже очень смутно помнили, каковы были условия жизни до
восстания. К тому же, надо добавить, случались дни, когда они чувствовали, что скоро
работы станет меньше, а еды прибавится.

Все приказы исходили теперь от Визгуна или от другой свиньи. Наполеон показывался
перед обществом не чаще, чем раз в две недели. Когда он выходил, его сопровождал не
только привычный эскорт из собак, но и шествовавший впереди черный петух, который
играл роль герольда, громко трубя «Ку-ка-ре-ку!» перед тем, как Наполеон собирался
что-то сказать. Даже на ферме, как говорилось, Наполеон занимал теперь отдельные
апартаменты. Пищу он принимал в одиночестве, лишь в присутствии сидевших рядом
двух собак, и ел он с посуды фирмы «Кроун Дерби», которая обычно хранилась в
стеклянном буфете в гостиной. Было торжественно оповещено, что теперь, кроме дней
традиционных празднеств, револьвер будет салютовать и в день рождения Наполеона.
Теперь о нем никогда не говорилось, как просто о «Наполеоне». При обращении к нему
надо было употреблять официальный титул «Наш вождь, товарищ Наполеон», и свиньи
настаивали, чтобы к этому титулу добавлялись и другие — «Отец всех животных, ужас
человечества, покровитель овец, защитник утят» и тому подобные. В своих речах Визгун,
не утирая катящихся по щекам слез, говорил о мудрости Наполеона, о глубокой любви,
которую он испытывает ко всем животным, особенно к несчастным, которые все еще
томятся в рабстве и в унижении на других фермах. Стало привычным благодарить
Наполеона за каждую удачу, за каждое достижение. Можно было услышать, как одна
курица говорила другой: «Под руководством нашего вождя товарища Наполеона я
отложила шесть яиц за пять дней»; или как две коровы, стоя у водопоя, восклицали:
«Спасибо товарищу Наполеону за то, что под его руководством вода стала такой
вкусной!» Обуревавшие всех чувства нашли выражение в песне, сочиненной Минимусом.
Она называлась «Товарищ Наполеон» и звучала следующим образом:
Отец всех обездоленных! Источник счастья!Повелитель колод с помоями!О, как пылает
моя душа, когда я смотрю в твои спокойные и властные глаза,Подобные солнцу в небе,
товарищ Наполеон!Ты овладел искусством дарить все, что нужно твоим детям —Дважды
в день полное брюхо, чистую солому, чтобы валяться;Каждое животное, большое или
малое, спокойно спит в своем стойле,Пока ты бдишь над всеми, товарищ Наполеон!И
будь я хоть сосунок, или будь я уже большим,Пустой бутылкой будь я или пробкой —Все
мы должны учиться верности и преданности тебеИ приветствовать мир первым криком:
«Товарищ Наполеон!»
Наполеон одобрил песню и приказал написать ее большими буквами на другой стене
амбара, напротив семи заповедей. Она была увенчана портретом Наполеона в профиль,
который белой краской исполнил Визгун.
Тем временем с помощью Уимпера Наполеон вступил в сложные торговые отношения с