Page 25 - Скотный двор

это могло согласовываться с тем, что Сноуболл был на стороне Джонса. Даже Боксер,
который редко задавал вопросы, был изумлен. Он лег, подогнув передние ноги, закрыл
глаза и принялся с трудом приводить в порядок свои мысли.
— Я в это не верю, — сказал он. — Сноуболл храбро дрался в битве у коровника. Я сам
его видел. И разве мы сразу же не вручили ему «Животное — герой первого класса»?
— Это была наша ошибка, товарищи. Потому что теперь мы знаем — и все это черным по
белому написано в найденных нами секретных документах — что на самом деле он
старался заманить нас в ловушку.
— Но он был ранен, — сказал Боксер. — Мы все видели, как текла кровь.

— Все это было подстроено! — закричал Визгун. — Джонс стрелял в него понарошку. Я
мог бы показать вам, как он писал об этом, если бы вы умели читать. Заговор
заключался в том, что в критический момент Сноуболл должен был дать сигнал к
отступлению, и поле битвы осталось бы за неприятелем. И он был очень близок к
успеху — я даже скажу, товарищи, что он мог бы выиграть, если бы не наш героический
вождь, товарищ Наполеон. Разве вы не помните, как в этот самый момент, когда Джонс и
его люди ворвались во двор, Сноуболл внезапно повернулся и кинулся в бегство, увлекая
за собой остальных? И разве вы не помните, как в эту минуту, когда паника захватила
всех и все уже, казалось, было потеряно, — товарищ Наполеон вырвался вперед и с
криком «Смерть человечеству!» вонзил зубы в ногу Джонса? Конечно, вы помните это,
товарищи! — воскликнул Визгун, кидаясь из стороны в сторону.
После того, как Визгун столь отчетливо описал эту сцену, многим животным стало
казаться, что они в самом деле помнят ее. Во всяком случае, они помнили, что в
критический момент сражения Сноуболл действительно кинулся в бегство. Но Боксер
все еще несколько сомневался.

— Я не верю, что Сноуболл с самого начала предавал нас, — сказал он наконец. —
Другой вопрос, кем он стал потом. Но в битве у коровника он был надежным товарищем.
— Наш вождь, товарищ Наполеон, — очень медленно и твердо произнося слова, объявил
Визгун, — категорически утверждает — категорически, товарищи, — что Сноуболл был
агентом Джонса с самого начала — да, именно так, и еще задолго до того, как было
задумано восстание.
— Ну, тогда это другое дело! — сказал Боксер. — Если это сказал товарищ Наполеон,
значит, так оно и есть.

— Это чистая правда, товарищи! — снова закричал Визгун, остановив на Боксере
мрачный взгляд своих маленьких бегающих глазок. Собравшись, он остановился и
внушительно сказал: «Я призываю всех обитателей фермы держать глаза и уши широко
раскрытыми. Потому что у нас есть все основания считать, что даже в настоящий
момент между нами шныряют агенты Сноуболла!»

Через четыре дня Наполеон приказал всем животным собраться во дворе после обеда.
Когда это было исполнено, из дверей дома появился Наполеон, украшенный двумя
своими медалями (ибо недавно по его распоряжению ему было присвоено «Животное —
герой первого класса» и «Животное — герой второго класса») и в сопровождении девяти
огромных псов, которые рыскали вокруг, издавая рычание, заставляющее подрагивать
шкуры собравшихся. Они молча стояли, чувствуя, что их ждет нечто страшное.
Наполеон остановился и обвел всех суровым взглядом; затем он повелительно взвизгнул.
Собаки мгновенно рванулись вперед, схватили за уши четырех свиней и выволокли их,
визжащих от боли и страха, к ногам Наполеона. Уши свиней кровоточили, и на
мгновение всем показалось, что собаки, облизывающие кровь, просто сошли с ума. В эти
секунды всеобщего изумления трое собак кинулись к Боксеру. Увидев их, тот вознес свое
огромное копыто и так поддал распластавшуюся в прыжке собаку, что та, жалобно
скуля, покатилась по земле, а остальные, поджав хвосты, вильнули в сторону. Боксер
посмотрел на Наполеона, спрашивая указания — должен ли он пришибить собаку или
позволить ей унести ноги. Похоже было, что Наполеону изменило спокойствие, и он
резко приказал Боксеру оставить собаку в покое; Боксер опустил копыто, и собака,
повизгивая, уползла в сторону.