Page 5 - Рассказы
P. 5

всегда говорил главный инженер мебельной фабрики, получалось смешно. Ездил на маевку с
               женой-учительницей,  фотографировал  ее…  Воровато,  в  кустах,  выпивал  с  сослуживцами
               "стременную", пел в автобусе "Ревела буря, гром гремел…". Думал о детях – как они там с
               бабкой? Но он – то еще ничего, базланил с мужиками про Ермака, а вот жена-учительница,
               он видел краем глаза, уже вся давно дома – с детьми, ей уже не до веселья – скорей домой!
               Да нет, черт побери, можно устроить славную жизнь! Славнецкую жизнь можно устроить.
                     Он  так  усладился  воображением,  что  и  циркачку  вспомнил  как  далекий  неприятный
               грех.  Попробовал  посадить  на  маевке  вместо  жены-учительницы  жену-циркачку…  Нет,
               циркачка там никак не на месте. Чужая она там. Начнет глазами стрелять тудасюда… Нет!
                     "Как же быть завтра? Не ходить совсем к цирку? Неудобно. Явился, наговорил сорок
               бочек – и нету. Нет, схожу увижусь… Скажу, что срочно отзывают на работу, телеграмму
               получил. Уеду – спишемся, мол. И все. И постараться не попасть ей на глаза в эти дни на
               улице. Они скоро уедут".
                     С  тем  и  заснул  Чередниченко.  И  крепко  спал  до  утра.  Во  сне  ничего  не  видел.  На
               другой  день  Чередниченко  загорал  на  пляже…  Потом,  когда  представление  в  цирке
               началось, пошел к цирку.
                     Служитель встретил Чередниченко, как родного брата.
                     – Вам письмишко! – воскликнул он, улыбаясь шире своей шляпы. И погрозил пальцем:
               – Только наших не обижа-ать.
                     Наверно, еще хотел получить трешку.
                     "Фигу тебе,– подумал Чередниченко.– Жирный будешь. И так харя-то треснет скоро".
                     Письмецо было положено в конверт, конверт заклеен. Чередниченко не спеша прошел
               к скамеечке, сел, закурил…
                     Под  брезентовым  куполом  взвизгивала  отвратительная  музыка,  временами  слышался
               дружный смех: наверно, длинноволосый выкомаривает.
                     Чередниченко, облокотившись на спинку скамьи, немного посвистел… Конверт держал
               кончиками пальцев и слегка помахивал им. Поглядеть со стороны, можно подумать, что он,
               по крайней мере, раза три в неделю получает подобные конверты и они ему даже надоели.
               Нет,  Чередниченко  волновался.  Немного.  Там  где-то,  внутри,  дрожало.  Неловко  все-таки.
               Если, положим, ему пришла такая блажь в голову – идти сватать женщину, то при чем здесь
               сама эта женщина, что должна будет, согласившись, остаться с носом?
                     Чередниченко вскрыл конверт.
                     На  листке  бумаги  было  написано  немного…  Чередниченко  прочитал.  Оглянулся  на
               цирк… Еще раз прочитал. И сказал вслух, негромко, с облегчением:
                     – Ну вот и хорошо.
                     На листке было написано:
                     "Николай Петрович, в сорок лет пора быть умнее. Ева".
                     А ниже другим почерком – помельче, торопливо: "А орангутанги в Турции есть?"
                     Чередниченко еще раз прочитал вторую фразу, засмеялся:
                     – Хохмач.– Он почему-то решил, что это написал клоун.– Ну, хохмач!.. У меня совесть
               есть, дорогой мой, совесть. Вам этого не понять.
                     Чередниченко  встал  и  пошел  по  улице  –  в  сторону  моря.  Мысленно  отвечал  Еве:
               "Умнее, говоришь? Да как-нибудь постараемся, как-нибудь  уж будем стремиться, Игнатий
               Евович. Все мы хочем быть умными, только находит порой такая вот… Как говорят, и на
               старуху  бывает  проруха.  Вот  она,  проруха,  и  вышла.  Советуешь,  значит,  быть  умнее
               Николаю Петровичу? Ах, дорогуша ты моя усатая! Хотя, конечно, ты же по веревке умеешь
               лазить, кому же и советовать, как не тебе  –  "мне сверху видно все"! Ты лучше посоветуй
               длинноволосому, чтоб он с другой какой-нибудь не ушлепал сегодня. А то ушлепает, будешь
               одна куковать вечер. А тебе вечер просидеть одной никак нельзя. Как же! Жизнь-то дается
               один раз, тело пока еще гнется, не состарилось. Как же вам можно вечер дома посидеть! Нет,
               это  никак  невозможно.  Вам  надо  каждый  день  урывать  –  "ловите  миг  удачи"!  Ловите,
               ловите… Черти крашеные".
   1   2   3   4   5   6   7   8   9   10