Page 122 - Золотой телёнок

подзащитного.
Паниковский был послан в “Геркулес”, Балаганов-на квартиру Александра Ивановича.
Сам Остап бросился на вокзалы. Но миллионер-конторщик исчез. В “Геркулесе” его
марка не была снята с табельной доски, в квартиру он не возвратился, а за время
газовой атаки с вокзалов отбыло восемь поездов дальнего следования. Но Остап и не
ждал другого результата.
— В конце концов, — сказал он невесело, — ничего страшного нет. Вот в Китае
разыскать нужного человека трудновато: там живет четыреста миллионов населения. А
у нас очень легко: всего лишь сто шестьдесят миллионов, в три раза легче, чем в Китае.
Лишь бы были деньги. А они у нас есть.
Однако из банка Остап вышел, держа в руке тридцать четыре рубля.
— Это все, что осталось от десяти тысяч, — сказал он с неизъяснимой печалью, - а я
думал, что на текущем счету есть еще тысяч шесть-семь… Как же это вышло? Все было
так весело, мы заготовляли рога и копыта, жизнь была упоительна, земной шар вертелся
специально для нас — и вдруг… Понимаю! Накладные расходы! Аппарат съел все деньги.
И он посмотрел на молочных братьев с укоризной. Паниковский пожал плечами, как бы
говоря: “Вы знаете, Бендер, как я вас уважаю! Я всегда говорил, что вы осел! ”
Балаганов ошеломленно погладил свои кудри и спросил:
— Что же мы будем делать?

— Как что! - вскричал Остап. — А контора по заготовке рогов и копыт? А инвентарь? За
один чернильный прибор “Лицом к деревне” любое учреждение с радостью отдаст сто
рублей! А пишущая машинка! А дыропробиватель, оленьи рога, столы, барьер, самовар!
Все это можно продать— Наконец, в запасе у нас есть золотой зуб Паниковского. Он,
конечно, уступает по величине гирям, но все-таки это молекула золота, благородный
металл.
У конторы друзья остановились. Из открытой двери неслись молодые львиные голоса
вернувшихся из командировки студентов животноводческого техникума, сонное
борматанье Фунта и еще какие-то незнакомые басы и баритоны явно агрономического
тембра.

— Это состав преступления! - кричали практиканты. - Мы и тогда еще удивлялись. За
всю кампанию заготовлено только двенадцать кило несортовых рогов.

— Вы пойдете под суд! — загремели басы и баритоны. -Где начальник отделения? Где
уполномоченный по копытам? Балаганов задрожал.

— Контора умерла, — шепнул Остап, — и мы здесь больше не нужны. Мы пойдем по
дороге, залитой солнцем, а Фунта поведут в дом из красного кирпича, к окнам которого
по странному капризу архитектора привинчены толстые решетки.

Экс-начальник отделения не ошибся. Не успели поверженные ангелы отдалиться от
конторы на три квартала, как услышали за собой треск извозчичьего экипажа. В
экипаже ехал Фунт. Он совсем был бы похож на доброго дедушку, покатившего после
долгих сборов к женатому внуку, если бы не милиционер, который, стоя на подножке,
придерживал старика за колючую спину.

— Фунт всегда сидел, — услышали антилоповцы низкий глухой голос старика, когда
экипаж проезжал мимо. — Фунт сидел при Александре Втором “Освободителе”, при
Александре Третьем “Миротворце”, при Николае Втором “Кровавом”, при Александре
Федоровиче Керенском…
И, считая царей и присяжных поверенных, Фунт загибал пальцы.

— А теперь что мы будем делать? — спросил Балаганов.

— Прошу не забывать, что вы проживаете на одном отрезке времени с Остапом
Бендером, — грустно сказал великий комбинатор. - Прошу помнить, что у не-го есть
замечательный саквояж, в котором находится все для добывания карманных денег.