Page 5 - Зона
P. 5
– В нашем подразделении уже есть такой солдат. Он взял шефство над павшим героем и
ухаживает за его могилой. Это инструктор Пахапиль!
– Кто здесь Пахапиль? – недоверчиво отозвался Мар. – Вы, что ли, Пахапиль?
– Так, – ответил Густав, краснея.
– Именем командира роты объявляю вам благодарность. Ваша инициатива будет
популяризирована. В штабе намечено торжественное собрание отличников боевой
подготовки. Поедете со мной. Расскажете о своих достижениях. В дороге набросаем
план.
– Я вообще-то эстонец, – начал было Пахапиль.
– Это даже хорошо, – оборвал подполковник, – с точки зрения братского
интернационализма…
В штабе было людно. Под графиками, художественно оформленными стендами,
материалами наглядной агитации, толпились военнослужащие. Сапоги и мокрые волосы
блестели. Пахло табаком и дегтем.
Они взошли по лестнице. Мар обнимал Пахапиля. На площадке их окружили.
– Знакомьтесь, – гражданским тоном сказал подполковник, – это наши маяки. Сержант
Тхапсаев, сержант Гафиатулин, сержант Чичиашвили, младший сержант Шахмаметьев,
ефрейтор Лаури, рядовые Кемоклидзе и Овсепян…
«Перкеле, – задумался Густав, – одни жиды…»
Но тут позвонили. Все потянулись к урнам. Кинули окурки и зашли в просторный зал…
И вот Пахапиль на трибуне. Внизу белеют лица, слева – президиум, графин, кумачовая
штора. Сбоку – контрабас, из зала он не виден.
Пахапиль взглянул на людей, тронул металлическую бляху. Затем шагнул вперед.
– Я вообще-то эстонец, – начал он.
В зале было тихо. Под окнами, звякая, шел трамвай…
Вечером Густав Пахапиль трясся на заднем сиденье штабного автомобиля. Инструктор
припоминал свое выступление. И то, как наливал он воду из графина. Как дребезжал
стакан и улыбался генерал в президиуме. И то, как ему прикололи значок. (Три
непонятных слова, фигура и глобус.) А затем говорил Мар, отметив ценную инициативу
рядового Пахапиля… Что-то насчет – подхватить, развивать и стараться… И еще
относительно патриотического воспитания… Что-то вроде преемственности и
неразрывной связи… С целью шефства над могилами павших героев… Хотя Пахапиль
эстонец вследствие братской дружбы между народами…
Перед ним возвышалась спина шофера. Мимо летели деревья с бедными кронами,
выгоревшие холмы, убогая таежная зелень.
Когда машину тряхнуло на переезде, Густав сказал шоферу:
– Здесь я сойду.
Тот, не оборачиваясь, помахал ему и развернулся.
Густав Пахапиль зашагал вдоль тусклых рельсов. Перебрался через железнодорожную
насыпь. Лежневка привела его в кильдим.
Здесь его карманы тяжело наполнились.
Он пересек заброшенный стадион и шагнул на мостки кладбищенского рва.
Было сыро и тихо. Щебетали листья на ветру.