Page 310 - Избранное

И тем более они ее взяли по рекомендации. И там им сказали — дескать, это вполне
непьющая, пожилая, некрасивая старуха. И, дескать, она любит детей и прямо с рук их не
спущает. И даром что это старуха, но это такая старуха, что она вполне достойна войти в
новое, бесклассовое общество.
Это им так сказали. Но они еще не имели своего мнения.
И вот они берут эту няню и видят, действительно, золото, а не няня. Тем более она
сразу полюбила ребенка.
Все время с ним ходит, с рук не спущает и прямо гуляет с ним до ночи.
А Фарфоровы, являясь передовыми людьми, не перечили в этом. Они понимали, что
воздух и гулянье вполне укрепляют организм ихнему младенцу. И думают: "Пожалуйста.
Пущий гуляет. Тем более мы будем реже видеть ее зверскую харю".
И вот происходит такая ситуация.
Утром родители на производство, а ихняя няня берет младенца, берет пузырек с
коровьим молоком и идет гулять по улицам Ленинграда. И гуляет с ним прямо до глубокой
ночи.
— Только раз однажды идет по улице член правления Цаплин. Он — с домкома. Он —
одна из главных фигур в правлении.
Вот он идет по улице, думает, может, там про свои интимные дела или там кого бы из
вверенных ему жильцов на черную доску занести как злостного неплательщика. И вдруг —
смотрит — что такое? Стоит на углу истрепанная старуха. Держит она на своих руках
младенца. И под этого младенца она просит. Некоторые прохожие при виде этого зрелища
отворачиваются, а некоторые, сочувствуя чужой беде, подают ей монетку или две на
пропитание. А та им кланяется. И показывает младенца — дескать, не для себя прошу, а вот
для этого.
Семен Михайлович Цаплин давать ей не хотел, он просто так поглядел на ее личность.
И видит, личность будто знакомая. И глядит — да, действительно, это суть няня с
фарфоровским ребенком. Тем более обознаться трудно — морда у нее такая, что очень
глубоко в душу западает.
Член правления Цаплин ничего ей на это не сказал я вообще ни копья не подал, но
повернулся и пошел обратно домой.
Неизвестно, как он дожил до вечера, но вечером говорит самому Фарфорову:
— Я, говорит, чересчур удивляюсь, уважаемый товарищ, но, говорит, или вы своей
домработнице денег не платите, или, говорит, я не пойму подобной ситуации.
А если, говорит, вы ее нарочно засылаете под ребенка просить, то вы, говорит, есть
определенно чуждая прослойка в нашем пролетарском доме.
Фарфоров, конечно, говорит:
— Я извиняюсь, об чем речь? Про что вы говорите — я чего-то не пойму.
Тогда член правления говорит про то, чего видел, и про то, чего перечувствовал,
наблюдая подобное зрелище.
Тут происходят разные сцены. Происходят крики и улыбки. И все выясняется.
Тогда зовут няню. Ей говорят:
— Как же так можно? Вы что — обалдели? Или вы ненормальная и у вас в голове не
все дома.
Няня говорит:
— В этом пороку нет. Так ли я стою, или мне сердобольные прохожие в руку дают. Я,
говорит, прямо не пойму, об чем разговор. Ребенок через это не страдает. И, может, ему даже
забавно видеть такое вращение людей вокруг себя.
Фарфоров говорит:
— Да, но я не хочу своему ребенку присваивать такие взгляды с детских лет. Я не
дозволю вам производить такие действия.
Мадам Фарфорова, прижимая своего ребенка к груди, говорит:
— Нам это в высшей степени оскорбительно. Мы вас выгоняем со своего места.