Page 343 - Избранное
P. 343
И села Пелагея за стол. Взяла иголку. Сунула руку под пиджак — шуршит что-то.
"Не деньги ли?" — подумала Пелагея.
Посмотрела — письмо. Чистый такой, аккуратный конверт, тоненькие буковки на нем,
и бумага вроде как духами или одеколоном попахивает.
Екнуло у Пелагеи сердце.
"Неужели же, — думает, — Иван Николаевич меня зря обманывает? Неужели же он
сердечную переписку ведет с порядочными дамами и надо мной же, неграмотной дурой,
насмехается?"
Поглядела Пелагея на конверт, вынула письмо, развернула, — не разобрать по
неграмотности.
Первый раз в жизни пожалела Пелагея, что читать она не может.
"Хоть, — думает, — и чужое письмо, а должна я знать, чего в нем пишут. Может, от
этого вся моя жизнь переменится, и мне лучше в деревню ехать, на мужицкие работы".
И у самой в груди закипело от обиды и досады.
И сердце перевернулось от огорчения.
"Все-таки, — думает, — я Ивана Николаевича чересчур люблю, если через это письмо
я настолько страдаю, мучаюсь и ревную. Как, думает, обидно, что я этого письма прочесть
не могу! Я бы сразу узнала, в чем тут дело".
И вот она заплакала. И стала вспоминать разные мелочи про Ивана Николаевича. Да, он
действительно как будто переменился в последнее время. Он стал об усиках своих
заботиться — причесывает их. И руки часто моет.
И надевает новую кепку.
Сидит Пелагея, думает эти мысли, смотрит на письмо и ревет белугой. А прочесть
письма, конечно, не может.
Поскольку даже не понимает буквы. А чужому человеку ей показать, конечно,
совестно.
После она, поплакав, спрятала письмо в комод, дошила пиджак и стала поджидать
Ивана Николаевича.
И, когда пришел он, Пелагея и виду не показала. Напротив того: она ровным и
спокойным тоном разговаривала с мужем и даже намекнула ему, что она не прочь бы
поучиться и что ей чересчур надоело быть темной и неграмотной бабой.
Очень этому обрадовался Иван Николаевич.
— Ну и отлично! — сказал он. — Я тебе сам буду показывать.
— Что ж, показывай! — сказала Пелагея.
И сама в упор посмотрела на ровные, подстриженные усики Ивана Николаевича. И
снова у ней сердце сжалось и в груди перевернулось от досады и огорчения.
Два месяца подряд Пелагея изо дня в день училась читать. Она терпеливо по складам
составляла слова, выводила буквы и заучивала фразы. И каждый вечер вынимала из комода
заветное письмо и пыталась разгадать его таинственный смысл.
Однако это было очень не легко.
Только на третий месяц Пелагея одолела науку.
Утром, когда Иван Николаевич ушел на работу, Пелагея вынула из комода письмо и
принялась читать его.
Она с трудом разбирала тонкий почерк. И только еле уловимый запах духов от бумаги
подбадривал ее.
Письмо было адресовано Ивану Николаевичу.
Пелагея читала:
"Уважаемый товарищ Кучкин.
Посылаю вам обещанный букварь. Я думаю, что ваша жена в два-три месяца вполне
может одолеть премудрость. Обещайте, голубчик, заставить ее это сделать. Внушите ей,
объясните, как, в сущности, отвратительно быть неграмотной бабой.
Сейчас, к этой годовщине, мы ликвидируем неграмотность по всей республике всеми