Page 363 - Избранное

И это был один из удивительнейших церковных номеров — подсыпать яд в причастие
и дать человеку, который, может быть, заскочил в церковь с самыми благими и
божественными намерениями.
В общем, они его отравили таким поразительным способом. А это был, между прочим,
германский император Генрих VII. Там у них было, если помните, несколько Генрихов.
Собственно, семь. Генрих Птицелов. Он, вероятно, любил птиц ловить. Скорей всего надо
предполагать, что это была какая-нибудь порядочная балда, что он за птицами гонялся,
вместо того чтоб править.
Потом был у них такой Генрих Мореплаватель. Этому, наверное, нравилось
любоваться морем. Или он, может быть, любил посылать морские экспедиции. Впрочем, он,
кажется, правил в Англии или в Португалии. Где-то, одним словом, в тех краях. Для общего
хода истории это абсолютно неважно, где находился этот Генрих. А что касается Германии,
то там, кроме того, были еще какие-то маловыдающиеся Генрихи.
И, наконец, этот наш несчастный труженик — Генрих VII.
Он правил Германией еще значительно до фашизма. Он был у них императором в XIV
веке.
21. И он ничего особенного из себя не представлял. Единственно он, говорят, пугался,
как бы современники его не убили. И в этом смысле он сильно остерегался. Так что мы их,
то есть церковников, вполне понимаем, что иначе, как в церкви, его и нельзя было взять. Так
что по-своему они и правы. Потому что дома он давал еду попробовать повару и
приближенным. И, наверно, кроме того, со специальной целью у него под столом собаки
находились. И он, может, по временам бросал им огрызки, чтоб удостовериться, правильная
ли еда.
Ну, а в церкви он, естественно, не мог на этот счет тревожиться. Он был абсолютно
спокоен. И он, наверное, глотнул причастие без всякого сомнения. Он, наверное, его пил с
большим удовольствием. Может быть, он даже подумал: "Это, мол, единственное местечко,
где я, не тревожась, пью и кушаю. Не начать ли мне, думает, вообще в храмах закусывать.
Сейчас, думает, питье допью и просвиркой закушу. Славно!"
Но не тут-то было. Только он выпил, и только он хотел облаткой заесть, как вдруг
зашатался, побледнел и, как говорится в священном писании, упал с катушек долой.
22. И, наверное, упавши, сердито на попов взглянул. Дескать, что ж это вы, господа,
обалдели! Неужели у вас хватило нахальства подсыпать чего-нибудь мне в причастие? Вот
так номер!
И, вздохнувши раз-другой, скончался, увидев всю несостоятельность христианской
церкви. Но было уже, к сожалению, поздно.
Попы, наверное, вскрикнули от удивления. Которые, конечно, не знали, в чем дело, и
которые, может, сами хотели допить причастие и докушать просвирки. Но теперь забоялись
это делать.
А которые знали, те, конечно, потирая руки, вприпрыжку побежали докладывать об
этом кому следует.
И только потом историки откуда-то узнали, что яд в причастие велел подсыпать папа,
который не ладил с этим императором.
Вот какой это был арапский случай из церковной жизни. А наш скромный Генрих так и
помер. И даже ничего путного не сказал потомству.
Вообще что касается императоров, то они, после попов, стоят на втором месте в смысле
количества рассказов о коварстве.
И нам бы пришлось рассказывать множество исторических новелл, если бы у нас на это
была сильная охота.
23. Жизнь императоров, естественно, переплетается с высшей царской политикой, так
что она всегда бывает полна коварства и хитрости. И в этом нет ничего особенно
удивительного.
Так что мы ограничимся небольшим повествованием об императорах, с тем чтобы