Page 370 - Избранное

Очень интересен также факт с Протопоповым. Об этом, между прочим, писал
английский посланник Бьюкенен. И это вполне похоже на правду. Этот грязный тип вполне
мог пойти на такое мелкое коварство.
Что касается Надсона, то его переписка с "графиней Лидой" была в свое время
опубликована и вызвала, говорят, большой скандал.
Калигула же был, по словам римского историка Светония, выдающимся преступником
и злодеем. И ничего нет удивительного, что он так подумал и потом рассмеялся. Воображаем
самочувствие этих двух сенаторов. Один, наверное, сильно поперхнулся, а другой, вероятно,
засмеялся дребезжащим смехом и сказал:
— Всегда вы, ваше величество, что-нибудь забавное придумаете. Очень имеете острый
ум.
А что до того, что Юлий Цезарь велел украшать оружие, то это был интересный
психологический трюк. Вообще это был великий полководец. Молодец!
42. Но пойдем дальше.
Любовник Екатерины I, камергер Монс, был казнен Петром. Несчастного посадили на
кол. А голову потом отрезали и положили в банку со спиртом. И эту банку Петр велел
поставить в комнате Екатерины. Когда эту голову принесли, Екатерина сказала придворным:
— Вот, господа, до чего доводит разврат придворных!
В приговоре о казни Монса буквально сказано: "Государственный преступник Монс
приговаривается к казни за вмешательство в дела, не принадлежащие ему".
Екатерина II, желая осмотреть завоеванные местности, отправилась на галере по
Днепру. Светлейший князь Потемкин, чтобы удивить императрицу и желая показать, что
завоеванные земли сказочно богаты, велел построить по берегам Днепра красивые домики,
церкви и сады. Сюда были пригнаны стада коров и овец. Двигались обозы. И подставные
мужики — в нарядных костюмах — сидели на берегу.
Перед приездом Екатерины (1785 год) в Москву московский губернатор издал
постановление — выгнать всех нищих из города, "дабы видение толнкого числа нищих ее не
обеспокоило".
Петергоф был устроен Петром I на манер Версаля. Приезжие иноземные гости
поражались сказочному великолепию дворца, и это, как пишут историки, "разрушало у них
обычное представление как о дикой, варварской Московии".
Студент Сазонов, бросивший бомбу в министра Плеве, был ранен осколком этого
снаряда. Он очнулся в больнице. Над ним склонилось доброе лицо врача.
— Вы тут бредили, молодой человек, — сказал врач, — называли разные имена. Но
ничего, на меня вы можете вполне положиться. Я сам когда-то увлекался идеями. Можете
мне довериться.
Один из служащих больницы предупредил Сазонова, что этот врач — агент полиции.
— Ну, что вы кричите? — сказал врач, когда Сазонов попросил его уйти. — Ну
хорошо: я позову фельдшера, он вам сделает перевязку.
Этот фельдшер тоже оказался агентом сыскной полиции.
43. На этом заканчиваем наше историческое повествование. И прямо жалость берет.
Имеем еще целую кучу материала. Но, чтоб не погрешить против красоты формы, решили
мы на этом остановиться.
Только разве что вскользь отметим кое о чем. Зароним, так сказать, искру в ваше
воображение. А вы уж, благодетели, сами там дорисуйте общую картину.
Отметим хотя бы провокаторов. Вот где в высшей степени процветало коварство.
Например, один Азеф чего стоил! Или, скажем, зубатовщина. Это было тоже нечто
неслыханное. Этот господин при помощи полиции начал вдруг организовывать рабочее
движение. И даже устраивал стачки. Вот собака!
Отметим также представителей торгового мира с их славным лозунгом: "не обманешь
— не продашь". Обратим ваше внимание на буржуазный быт, при котором нередко болонки
жрут, а трудящиеся только на это смотрят.