Page 74 - Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями

да на обратном пути столько раз падал, что всю траву растерял.
За какое бы дело он ни брался, ничего у него не клеилось, все валилось из рук. А тут
еще гусята пристают, бегают за ним по пятам.
Нильс спрятался было от них в своем домике, но гусята и здесь нашли его. Они
поминутно прибегали к нему и, просунув головы в дверь, звали то на озеро, то на болото за
ягодами.
— Не хочу, идите сами, — говорил Нильс.
Так он и сидел один в своем домике.
Прошел день, прошла ночь и еще день прошел.
Акка его не звала.
На третий день к вечеру Нильс совсем загрустил. Вот уже все сроки миновали, а старая
Акка даже не вспомнила о нем. И, уткнувшись лицом в свою травяную подушку, Нильс
горько заплакал. Он громко всхлипывал, тяжело вздыхал, и от этого ему становилось так
жалко себя, что слезы в три ручья лились у него из глаз. Подушка его давно промокла, лицо
распухло, глаза болели, а он все плакал и плакал, пока не заснул.
И вдруг кто-то загоготал над самым его ухом, затеребил его, затормошил, затряс. Нильс
вскочил на ноги, Мартин, просунув голову в домик Нильса, громко кричал:
— Скорей! Иди скорей! Тебя Акка зовет…

4

Акка сидела в своем гнезде, а рядом с ней на кочке сидел орел.
«Он-то здесь зачем?» — удивился Нильс и растерянно посмотрел на Акку.
— Иди, иди, — сказала Акка. — Мы тебя как раз ждем. Потом она повернулась к орлу
и чуть-чуть наклонила голову.
— Теперь рассказывай, Горго.
— Все в порядке. Был я в Глиммингенском замке, познакомился с вашими совами, —
весело заговорил орел.
«Ага! Так, значит, Акка посылала его к совам!» — подумал Нильс и насторожился.
— Ну и далеко живут ваши приятельницы! Я уж думал, не поспею к сроку вернуться.
Даже домой не залетал — прямо сюда со свежими новостями. Да и с совушками этими было
немало возни. Прилетел, а они, видите ли, спят… Все у них шиворот-навыворот, все не как у
птиц. Другие ночью мирно спят, а эти за день-то выспятся хорошенько, а ночью по лесу
рыщут. Сразу видно — воровская порода…
— Но ты их все-таки разбудил? — робко спросил Нильс.
— А как же! Стану я с ними церемониться! Я как погладил клювом одну, так и другая
сова проснулась. Хлопают обе глазищами, охают, ахают, ухают. Сослепу да спросонок
ничего понять не могут. Они и так не больно-то понятливы, а тут, видно, последний ум у них
отшибло. «Безобразие! — кричат.
— Кто смеет тревожить наш сон?» Ну, я им показал, кто смеет. Они теперь надолго
запомнят.
— Зачем же ты с ними так! — с укором сказал Нильс. — Они, наверное, рассердились,
теперь у них ничего не выведать.
— Как это не выведать? — возмутился Горго. — Да я уже все выведал.
— Ну что? Что они сказали? — еле выговорил Нильс.
— Ты меня не перебивай, — сказал Горго, — а слушай. Я их спрашиваю: «Вы чего
между собой сплетничаете, о чужих тайнах болтаете?» Они туда, сюда… «Что ты! —
бормочут. — Мы знать ничего не знаем, какие такие тайны». Я опять потряс их немножко.
«А, — говорят, — знаем, вспомнили. Наклонись, пожалуйста, поближе. Мы эту тайну можем
сообщить только шепотом и только на ухо». И зашипели мне в оба уха, как змеи. Ну, я не
сова, я шептаться не буду. Я тебе прямо скажу…
— Говори же, говори! — помертвевшим голосом прошептал Нильс.