Page 107 - Настоящие сказки

ничего, только не стал писать ворону, которая недвижно сидела на краю крыши. Он боялся
убить эту ни в чем не повинную птицу.

В одном окне вдруг дернулись занавески и мелькнуло бледное пятнышко лица с открытым
ртом — художник тут же поставил белесую точку с черной запятой внизу — лицо исчезло.

В другом окне блеснуло что-то темное — художник и тут мазнул кисточкой. Черный блеск
исчез. Похоже, это был пистолет.

Дальше необходимо было писать замок тщательно, прорисовывая все детали, начиная с
нижнего ряда окон.

Замок начал растворяться. Башня уже просвечивала, крыша обнажила белые стропила,
ворона в ужасе снялась и стала кружить над тающим, как сахар в чае, дворцом...

Тщательно нарисовав забор, который тут же исчез, художник увидел какой-то халат, который
держал в руках поводки, готовясь спустить бешено лающих псов...

Делом двух секунд было наметить собак.

Не сделав и шага, они все мирно уместились на картине в своих угрожающих позах.

Художник, разумеется, не писал ни неба, ни леса на горизонте, ни домов по соседству, не
говоря уже о маленьком стаде коз и старушке на пеньке.

— Ты! — воскликнул из пустого пространства кто-то без головы, но в бархатном халате и
золотых туфлях. Голос шел оттуда, где над плечами вместо головы можно было рассмотреть
дальний кустик распустившейся сирени.

— Игорь, друг, давай договоримся! — продолжал голос.

— Подожди ты, — сказал художник, дописывая эту безголовую фигуру, так что вскоре
находившийся во дворе куст сирени проявился без помех в полный рост и засиял своими
свежими, темными листьями и яркими, как на цыганской шали, кистями. Сирень художник
рисовать не стал.

На картине стоял дворец, в одном из окон которого виднелась маленькая, как запятая,
кричащая голова. Тело этой головы возвышалось на переднем плане в роскошном халате и
золотых тапочках.

Голос из пространства возопил:

— Ну и чего ты добился? Я без фигуры не могу тебе помочь. Я могу только тебя уничтожить,
но вот вернуть к жизни твоих друзей я уже буду не в силах. Сотри меня с картины, тогда я
сделаю все.

— Давай уничтожай меня, я согласен.

— Ты что, я же твой старый товарищ! — закричал невидимый Извося.

— Хорошо, если ты всех выпустишь на волю, тогда я выпущу и тебя. И чтобы они были здесь
сейчас же.

— Это конкретный разговор, — сказал Голос — Я знаю, ты честный мужик. Ты всегда без
единого слова отдавал мне деньги. Теперь я тебе заплачу. Скажи так: чао, чао, бамбино! И
первыми оживут последние, остальных найдешь где оставил, клянусь честью!

— Чао, чао, бамбино! — сказал быстро художник.

Page 107/177