Page 21 - Три толстяка

поклонились. Коридор стал вдвое ниже.

Обжоры затихли.

– Он очень страшен, — сказал Второй Толстяк. — Он сильнее всех. Он сильнее льва.
Ненависть прожгла ему глаза. Нет силы смотреть в них.

– У него ужасная голова, — сказал секретарь Государственного совета. — Она огромна. Она
похожа на капитель колонны. У него рыжие волосы. Можно подумать, что его голова объята
пламенем.

Теперь, когда зашёл разговор об оружейнике Просперо, с обжорами произошла перемена.
Они перестали есть, шутить, шуметь, подобрали животы, некоторые даже побледнели. Уже
многие были недовольны тем, что захотели его увидеть.

Три Толстяка сделались серьёзны и как будто слегка похудели.

Вдруг все замолкли. Наступила полная тишина. Каждый из Толстяков сделал такое движение,
как будто хотел спрятаться за другого.

В зал ввели оружейника Просперо.

Впереди шёл государственный канцлер. По сторонам — гвардейцы. Они вошли, не сняв
своих чёрных клеёнчатых шляп, держа наголо сабли. Звенела цепь. Руки оружейника были
закованы. Его подвели к столу. Он остановился в нескольких шагах от Толстяков. Оружейник
Просперо стоял, опустив голову. Пленник был бледен. Кровь запеклась у него на лбу и на
висках, под спутанными рыжими волосами.

Он поднял голову и посмотрел на Толстяков. Все сидевшие вблизи отшатнулись.

– Зачем вы его привели? — раздался крик одного из гостей. Это был самый богатый мельник
страны. — Я его боюсь!

И мельник упал в обморок, носом прямо в кисель. Некоторые гости бросились к выходам. Тут
уж было не до торта.

– Что вам от меня нужно? — спросил оружейник.

Первый Толстяк набрался духу.

– Мы хотели посмотреть на тебя, — сказал он. — А тебе разве не интересно увидеть тех, в
чьих руках ты находишься?

– Мне противно вас видеть.

– Скоро мы тебе отрубим голову. Таким образом мы поможем тебе не видеть нас.

– Я не боюсь. Моя голова — одна. У народа сотни тысяч голов. Вы их не отрубите.

– Сегодня на Площади Суда — казнь. Там палачи расправятся с твоими товарищами.

Обжоры слегка усмехнулись. Мельник пришёл в себя и даже слизал кисельные розы со своих
щёк.

Page 21/93